Все не так
Шрифт:
– Влодусь Влодьзевич, наш правитель, – ответил Лехун, вновь научившись говорить. – Нам надо уходить отсюда.
– Но куда? Вы нам не рассказали, что происходит и как нам выбраться. Я хочу домой, – подпрыгнула Света и замерла, смотря на Лехуна и Ягу.
Яга кряхтела, но тянула с верхней полки печи какие-то баулы. Через минуту они оказались рюкзаками. Три штуки. «Это дом моей тетки, она сейчас в отпуске, комаров пугает в Запредельном мире. Но скоро вернется, и лучше ей в первое время не попадаться на глаза – она не любит возвращаться на работу», – проворчала Яга, раскрыла рюкзаки и сгребла в них еду. – «Отойдем от города, а там посмотрим».
– Но я хочу домой, – Света сжала
– Послушай, дорогуша, – Яга глянула на Свету и продолжила свою работу. – Скажи спасибо, что мы вас не сдали. Тогда вас сослали бы на Мерзлоты. Мы не тянули вас. Нам просто надо уйти отсюда, потом посмотрим, куда вас можно сбагрить. Вы мне надоели, да я и сама хочу домой.
Сережа в это время стоял в тени. Он даже не пытался что-либо вставить или ответить. Неподвижный, словно столб, только ладони то разжимались, то сжимались. На лбу появилась испарина.
«Ладно, а это далеко? Мерзлоты?» – спросила Света. Казалось, она уже забыла желание попасть домой.
Старики переглянулись. Яга закончила паковаться и выпрямилась. Один рюкзак она протянула Лехуну, один забросила себе на спину.
«Достаточно, чтобы устать только от одного переезда», – ответила Яга подростку. – «Но лучше туда не попадать. Все, хватит разговоров. Надо уходить». Она взяла третью сумку и подошла к Сереже. Тот только следил взглядом за ней. Та дернула его за левую руку, вытянула на свет ближе к столу и оглядела.
«Вроде, все чисто и сухо», – под нос пробурчала Яга. Затем приблизилась к лицу подростка. – «Сынок, живой?»
Подошла Света.
«Мы ведь не можем его здесь оставить. Хоть он и дурак, все равно страшно. А вдруг его родители будут искать?»
«И то верно», – заметил Лехун, который был уже на пороге и обувался. – «Тащи его, а то еще сюда нагрянут с поисками – нам вообще крышка будет».
Яга закинула на плечи Сережи рюкзак и подтолкнула его к выходу. Подростку повезло, что он успел-таки одеться. За порогом властвовала зима. Однако, не только у нас погода ведет себя продажной, отдающейся любому ветру и метеорологу – в мире, куда залетели непонятным образом подростки, это было еще круче. Погода словно соревновалась с предсказателями: они утром скажут одно, она подслушает – и давай стараться сделаться иначе. Не успели старики с детьми отойти и пяти метров от избы, как резко начало таять все вокруг. Еще через десять метров над головами жителей игралось яркое солнце.
– Тьфу ты, кочергой тебя за ногу, – кинула Яга рюкзак под ноги, когда остановилась от того, что не могла дальше передвигаться в сапогах. – Как не было никакой стабильности в этой стране, так и нет. Айда обратно по-быстрому.
Процессия развернулась и протопала обратно. Через пятнадцать минут на крыльце избы появились сливки общества: два старика и двое подростков. Почему сливки? Так ведь здесь что старики, что дети были в почете: именно на них ставило ставки государство, а не на взрослое поколение и средний класс. И это был не парадокс, просто страна находится в заколдованном месте.
В летних нарядах было свободнее.
Оказалось, избушка стоит в самом центре. Они только вышли за калитку, их тут же попыталась сбить какая-то пигалица с метр ростом. Она с грохотом промчалась мимо подростков на санях, выкрикивая что-то явно не для нежного слуха. Свете с Сережей пришлось отскочить.
– Держитесь нас и все будет хорошо, – посоветовал Лехун, пока Яга запирала двери.
– А смысл? – кивнула девочка на калитку, – ведь ее можно открыть, просунув руку сверху.
– Смысл есть во всем, даже в бессмыслице. На то она и жизнь, – подмигнула Яга. – Ну а в чепухе ее и вовсе завались.
Четверка
«Эй, попрошу быть впредь быть аккуратной и внимательной», – услышала Света, пока шла и оглядывалась. Под ноги она не смотрела. А зря. Теперь же она замедлилась и посмотрела под ноги. Никого не было. «Что за фигня?» – проворчала подросток и хотела уже идти дальше, как что-то схватило ее за ногу. Света завизжала. Сережа, который шел сзади, остановился и выдохнул, словно это его терзали невидимые силы.
«Отстань, что это?» – продолжала визжать девочка как голодный поросенок. Она уже наклонилась и тянула руку, чтобы нащупать, что мешало ей идти, как в это мгновение подбежала Яга и перехватила ее.
– Не надо, это Букачка 10 , – сказала старушка. Голос звучал как у бездушного диктора новостей.
– Кто? Что? – девочка хватала жадно воздух и помогала себе руками. Лицо побелело.
Старушка достала льняной мешочек из внутреннего кармана тулупа и протянула девочке: «На вот. Понюхай, полегчает. Лучше не трогать Букачку, хотя вы ее и не видите. Мы-то не всегда». Она огляделась несколько секунд смотрела на дорогу между ног Лешего. Тот опустил взгляд и пнул что-то невидимое. Послышался писк, переходивший в процессе полета в затяжной вой. Потом послышался хруст стекла. Лишь Емеля на конце-горбунке оторвался от подсчета соломы у себя под попой и отследил звуки. Но когда на светофоре зажегся зеленый, он вновь вернулся к своему занятию.
10
Букачка. Считается нечистой силой в неопределенном облике. Невидимом.
Злой дух, который портит все хорошее, что попадается ему на пути. Красивая девушка может обзавестись безобразными прыщами, ребенок получит лишай, молоко скиснет, ножи станут тупыми. Это все проказы Букачки. Однако ввиду своего небольшого размера и сила разрушений не так велика – иначе человечества бы уже не стало.
– Идем, старуха, – пробурчал Леший. – Надо спешить. А то государь передумает еще.
И они вновь двинулись к высоткам, что маячили вдали. Леший, Яга, Света. Тротуар мог вместить почти трех человек, но неубранные сугробы мешали этому. К тому же, они стремительно таяли под бесцельно гуляющим солнцем и создавали тем самым серьезные помехи.
Поэтому все передвигались поодиночке, криками переговариваясь друг с другом. Сережа шел за Светой и разглядывал снег. Девочка же опять задрала голову и с буквально открытым ртом рассматривала все вокруг. Вскоре здания стали расти. Подростки видели и пяти- и девятиэтажки. Фасады были самые разномастные: коричневые, светло-бежевые, грязно-серые, замылено-болотные. Это разнообразие давало возможность ни на чем не задерживаться, а смотреть либо под ноги, либо в небо. Чаще люди смотрели вниз, потому как можно было попасть либо в открытый люк, либо на неубранную наледь, либо вовсе попасть впросак в виде собачьей радости.