Всё о Манюне (сборник)
Шрифт:
Когда за нами заехал папа, Ба встретила его сурово.
– Поговорить надо, – обрадовала она его. – С глазу на глаз.
Ну а далее весь Манин квартал под раскаты дипломатичных намеков Ба узнал, что наш папа бесчувственный чурбан, и если он не сделает для своей жены это восьмое марта незабываемым, то тогда Ба сделает незабываемой всю его оставшуюся жизнь. И точка.
Восьмое марта – тяжелый для мужчин праздник. Согласитесь, ходить целый день с прилизанной прической, вести себя как джентльмен, наваривать каши и супы и бесконечно сыпать комплиментами по плечу не каждому представителю сильного пола. А на
Под суровой внешностью наших мужчин бились рыцарские сердца. После недвусмысленных угроз Ба эти рыцарские сердца подсказали им следующий сценарий проведения праздника: с утра они забирают детей на прогулку, чтобы дамы могли расслабиться и привести себя в порядок, а потом отводят всех в ресторан.
Праздничное утро заполнило просторы нашего городка леденящими душу звуками баталии – бряцая сковородами и чайниками, сильный пол готовил для своих сонных жертв парадный завтрак. И, пока дамы, ошеломленные таким галантным отношением, давились подгоревшей яичницей и чаем, мужчины подсчитывали потери – десяток ожогов, одна незначительная контузия и сотня пустяковых порезов. Всего-то!
Первым делом мы завалили маму стихами собственного сочинения. Особенно ее поразили Каринкины «Твои большие волосы и глаза сводят всех с ума!». А папа вручил ей невероятной красоты шелковый платочек и пластинку ее любимого Джо Дассена. Мама тут же поставила пластинку, накинула на плечи платок и ходила по дому, цепляя свое отражение в зеркалах довольным взглядом. Нам с Каринкой достались футболки, а Гаянэ – набор карандашей и раскраски. Часов в одиннадцать, оставив маму с Сонечкой дома (Сонечку она нам не доверила и, как показали дальнейшие события, очень даже правильно сделала), мы заехали за Маней и дядей Мишей.
Маня получила от нас в подарок футболку, а Ба – коробочку с духами. А еще мы им вручили открытки со стихами. Особенный успех снова имело Каринкино творение – «Ба и только Ба, такая у нас судьба!».
– Прямо крик души какой-то! – зацокал восхищенно языком дядя Миша.
Потом он преподнес каждой из нас полосатый шарфик, а Гаянэ получила еще один набор цветных карандашей.
– Куда поедем? – спросили мы, когда «копейка» Генриетта, счастливо бибикнув, стартовала в сторону центральной площади города. (Почему Генриетта, потому что папа уверял, что выражением фар она сильно напоминает пучеглазую лекторшу по анатомии Генриетту Степановну.)
– Куда поедем? – повторили наши папы и глянули друг на друга. И по тому, с каким выражением они друг на друга посмотрели, стало ясно, что прогулку с детьми они придумали, а вот куда именно поехать – нет.
– Можно выехать к развалинам старого замка, хотите? – обернулся к нам папа.
– Хотим!
– А можно поехать к водохранилищу. Посмотрим, сколько после таяния снегов там прибыло воды, хотите? – спросил дядя Миша.
– Хотим! – хором откликнулись мы.
– А можно, – задумчиво продолжал папа, выруливая к старому каменному мосту, – поехать по дороге, ведущей в Красносельск. Ее недавно заасфальтировали, так что ехать по ней – одно удовольствие. Что думаете?
– А
– Уррраааа! – захлопали мы. – Поедем в горы!
Ехать в горы по новенькой, хоть и отчаянно петляющей по краю ущелий и от этого страшноватой дороге было одним удовольствием. И даже наше с Маней традиционное пение никого не раздражало, наоборот, папа с дядей Мишей охотно нам подпевали, а Гаянэ радостно кивала. Большой белый помпон на теплой шапочке сестры так и вздрагивал в такт нашему пению. Кругом царила невообразимая красота: за покрытыми вековым лесом холмами возвышались заснеженные горы, воздух, холодный и остро пахнущий просыпающейся природой, щекотал ноздри и наполнял душу радостным предвкушением чего-то бесконечно счастливого. Нам очень повезло с погодой, светило солнце, было совершенно безветренно, веяло талым снегом и взбухшей от влаги землей.
Горные поселения пустовали – дачный сезон был еще впереди.
– Да, поторопились мы за сепарированной сметаной, – вздохнул дядя Миша, – люди еще в низинах, рано буренок в горы пригонять.
– Через месяц все будет, – утешил друга папа, – так что в апреле поешь и сметаны, и домашнего желтого масла. А пока просто будем наслаждаться хорошей дорогой.
– Пап, а долго мы будем ехать? – спросила Каринка.
– До Арменасара. Думаю, когда вернемся, наши дамы уже будут при полном параде.
– Ага, Ба собиралась бигуди кипятить, – прогудела довольная Маню– ня. – Она сегодня будет просто красавица – в праздничном платье с цветочком на груди. И прическа пышная. И сапоги на каблуке.
– Даааа, – протянул дядя Миша, – в кои веки наши женщины будут довольны нами, ведь мы им устроим незабываемый праздник, да, девочки?
Мы набрали в легкие побольше воздуха, чтобы дружно проорать «да», но тут случилось ужасное – «копейка» подскочила на колдобине, вильнула в сторону, съехала в кювет и угодила правыми колесами в какую-то жижу. Жижа громко чавкнула, обернулась в большую, наполненную доверху грязью яму и засосала машину по самые оконные стекла.
– Ааааааа! – посыпались мы друг на друга. Казалось, еще чуть-чуть, и машина просто опрокинется набок.
– Без паники, – скомандовал папа и заглушил мотор, – только без паники. Сейчас выберемся из машины и вытащим ее из лужи.
Легко сказать – выберемся. Правые дверцы не открыть, до левых чуть ли не карабкаться надо. Папа открыл свою дверцу, высунулся из машины, как из люка подводной лодки, и присвистнул – левое заднее колесо Генриетты беспомощно болталось в воздухе. Машина не просто попала в глубокую яму, она буквально воткнулась в нее, как раскаленный нож в масло.
– Юрик, ты выпрыгивай, я тебе девочек передам, а потом сам выберусь, – хладнокровно, откуда-то из-под папиной попы подал голос дядя Миша.
– Ыааааа, – заплакала Гаянэ.
– Без паники, – повторил папа, с превеликой осторожностью выпрыгнул из машины и по очереди помог нам выбраться.
Снаружи все выглядело не так страшно, как из салона автомобиля, но все равно в передрягу мы попали ужасную – Генриетта правым боком угодила в такую непролазную грязь, что выбраться самостоятельно уже не могла. Нужен был какой-нибудь буксир.