Всё о Манюне (сборник)
Шрифт:
– Тогда шлем будет держаться намертво, и моя голова выдержит удар молотом, – мечтательно выговаривает Каринка.
– Каким молотом? – пугается дядя Миша.
– Большим!
Мы с Манькой в Каринкины переговоры не вмешиваемся. Мы-то понимаем, к чему такие приготовления. Скоро из Кисловодска возвращается Рубик, вот сестра и готовится к незабываемой встрече с ним.
Посему у нас к вам обращение. Пожалуйста, передайте кто-нибудь Рубику, чтобы он не возвращался. А то тут его Каринка ждет. В шлеме из тазика и в бронированном жилете с булатными погонами. С карманом, набитым железными гайками, на спине. Он небось жить хочет, этот Рубик. Вот пусть и сидит безвылазно в Кисловодске. Иначе мы за нашу Каринку не отвечаем. (Подумав.) Да и за себя тоже не отвечаем.
Мы вообще безответственные дети. Оказывается.
Глава 11.
Медсестру, которая долгие годы преданно ассистирует папе, зовут тетя Кира. Мама говорит, что тете Кире надо памятник поставить, прямо перед входом в стоматологическое отделение. Потому что тетя Кира – героическая женщина. Не каждой медсестре по плечу работать в творческом тандеме с таким грозоточивым человеком, как наш папа. Это надо же быть таким хорошим и чутким специалистом, чтобы: а) по форме изогнутой брови определить, какой инструмент нужно передать доктору, б) служить амортизатором между ним и истеричными пациентками, в) головой отвечать за постоянную готовность операционной, д) без отрыва от «производства» одновременно находиться в разных концах отделения. И самое главное – отвечать за душевное спокойствие больных. Потому что хоть наш папа замечательный врач, и руки у него золотые, но чуткости в нем, как в охотничьем тесаке. То есть ноль. И с состраданием относиться к капризным пациентам он не умеет.
– Да что с ними сюсюкать! – взрывается каждый раз папа. – Доводят дело до гнойного пульпита, и давай потом в кресле кочевряжиться! Нет чтобы вовремя к врачу пойти!
– Вот я и говорю, что Кире надо памятник поставить, – не унимается мама. – Она как голубь мира между вами реет.
– Между кем это между нами?
– Между тобой и твоими жертвами, ой, извини, больными.
– Женщина, ты понимаешь что говоришь? – оскорбляется папа. – Какие такие жертвы?
– Да шучу я, шучу! – отмахивается мама с таким выражением лица, что не очень и понятно, шутит она или нет.
Так как веры маминому выражению лица кот наплакал, папа, периодически озираясь на нее, какое-то время профилактически булькает, словно забытый на электроплите закипевший чайник.
– Кировабадци [36] – гундит он себе под нос. – Наказал Бог женой!
– А надо было мужем наказать, да? – язвительно вклинивается в его гундеж мама.
– Чего это мужем?
– Да ничего! Так просто, о птичках поговорить!
Тетю Киру любят не только взрослые. Дети тоже в ней души не чают. Но особенно ее любит Манька.
36
Так папа обычно называл маму в споре, когда ему больше нечем было крыть. Мама родом из Кировабада, а уроженки этого города всегда славились своей капризностью и неуживчивым нравом.
– Ах-ах! – закатывает она глаза каждый раз, когда разговор заходит о папиной медсестре. – Тетя Кира такая добрая, такая ласковая. Всегда конфеткой угостит. А еще она с утра до ночи работает с Дядьюрой и видит, как он людям зубы выдирает! И на операциях много чего страшного видит! Это надо же, чтобы человеку так повезло!
– А ты становись стоматологом, и тоже каждый день будешь выдирать людям зубы! – как-то предложили мы ей.
– Не исключено, но вряд ли, – вздохнула Манька, – мне бы лучше мороженым торговать!
– Мороженым каждый дурак захочет торговать. А вот зубы выдирать не каждый дурак пойдет! – пожала плечом я.
Каринка захихикала:
– Ты хочешь сказать, что наш папа дурак?
– Нет! Я хотела сказать…
Манька нетерпеливо махнула рукой:
– Нарка, это понятно, что ты хотела сказать. Но мороженым торговать ведь интереснее, чем зубы вырывать, так?
– Так, – кивнула я.
– Ну вот. Об этом я и говорю!
Тот факт, что мороженым торговать в миллион раз интереснее, чем зубы выдирать, ни в коем разе не умаляет Тетикириного светлого образа в наших глазах. Потому что тетя Кира – самый приветливый, добрый и отзывчивый человек на свете. И чаем угостит, и покажет, как инструменты стерилизуют, и, когда папа этого не видит, покатает нас в стоматологическом
А Манька врачей совсем не боится. Тоже ненормальная, скажете? Как такое может быть, чтобы девочка не боялась врачей? Совсем не боялась? Ни капельки? Но вот ведь удивительная история – Манька действительно их не боится! Если бы не рамки приличия (то есть строгий запрет Ба), она каждый день, как на работу, ходила бы на прием в поликлинику. Притом она ведь не с визитом вежливости туда приходит! Она ведь напрашивается на разные процедуры – кровь из пальца сдать, может, какие еще анализы. К папе обязательно зайдет, а то мало ли, вдруг пришла пора несколько зубов запломбировать, а остальные вообще вырвать! Папа Мань– ку за такое трепетное отношение к своему организму очень хвалит и постоянно ставит мне в пример. А я в ответ обиженно соплю. Мне бы очень хотелось быть такой же бесстрашной, как моя подруга. Но у меня не получается.
Что касаемо нашей Каринки, то врачей она просто не замечает. Наверное, над Каринкой можно какие угодно медицинские эксперименты ставить, она даже ухом не поведет. А всё почему? А всё потому, что в кабинет врача Каринка приходит не за лечением, а за больничным оборудованием и прочими клещами… клешнями… в общем, страшными штуками. Поэтому, если она появляется в поликлинике, все врачи и медсестры баррикадируются в кабинетах и глаз не сводят со своих пинцетов и ланцетов. Ведь все отлично помнят, как однажды тетя Тамара опрометчиво оставила Каринку буквально на секундочку в кабинете, а потом недосчиталась ларингоскопа и каких-то специальных ножниц! Инструменты нашлись через неделю, когда мама меняла наше постельное белье. Обнаружив их под Каринкиным матрасом, она первым делом побежала выспрашивать у папы, что это такое. Папа мигом вычислил ларингоскоп, вспомнил, как тетя Тамара на пятиминутке жаловалась на пропажу инструментов…
– Твоя дочь снова умудрилась отличиться! – задымился он ушами.
– Почему это моя дочь? – встала руки в боки мама.
– А чья?
– Чья-чья! Ничья! То есть наша общая!
Так как «наша общая дочь» наотрез отказалась объяснять, зачем ей понадобились медицинские инструменты, думать над своим поведением ей пришлось дольше обычного – аж до самого обеда, целых три часа. За эти три часа Каринка разобрала и обратно собрала напольные часы, распорола край покрывала, посчитала все загогулины на шторах, начертила разные фигурки ребром пятикопеечной монеты на боковой панели шкафа. В довершение дел расковыряла нехилую лунку под батареей отопления, с далеко идущими планами расковыряла – под лаз. Мало ли, может, терпение родителей когда-нибудь закончится, и они запрут ее в спальне навсегда! А лавры узника замка Иф, четырнадцать лет просидевшего в осклизлых тюремных стенах, Каринку почему-то не прельщали. Поэтому она, во-первых, проковыряла лунку под лаз, а во-вторых, решила пойти на переговоры.
За обедом сестра заявила, что много чего передумала и теперь решила начать жизнь с чистого листа.
– Это как? – замерла с вилкой у рта мама.
– Пока не знаю как. Но про чистый лист точно решила.
– Ты хоть понимаешь, что означает это выражение?
– Понимаю. Не шалить. Никого не бить. Ничего не ломать… – Каринка тяжело вздохнула. – Так ведь со скуки умереть можно!
– Но другие дети ведь не умирают!
– Не умирают.
– Почему бы и тебе не попробовать?