Все о страсти
Шрифт:
Джайлз с первого взгляда понял, что его ожидает. Он вошел в семейную гостиную в сопровождении Ирвина. Франческа, сидевшая в кресле, подняла глаза и улыбнулась.
Он остановился. И смотрел на нее, пока Ирвин не объявил, что ужин подан.
Она ждала, терпеливо ждала, чтобы он подошел ближе, предложил ей руку и, не дождавшись, подняла брови.
Он показал на дверь:
— Кажется, нам пора?
Встретив его взгляд, она встала и подошла к нему. Какой-то частью души он жаждал повернуться,
Он с трудом оторвал глаза от соблазнительно-кремовых холмиков, открытых великолепным бронзовым шелком ее туалета. Платье было простым. Она в этом платье была неотразима. Он не мог заставить себя отвернуться. Не смотреть на ее лицо, волосы, губы.
Ничего не поделаешь, придется предложить ей руку.
Она положила пальчики на его рукав и величественно поплыла в столовую. Его же словно свело судорогой.
Слава Богу, ужин начался, и пока он в безопасности. Но долго это не продлится.
— Праздник прошел неплохо, как по-твоему?
Он наклонил голову и знаком велел лакею положить ему еще бобов.
— Совершенно верно.
— Было ли что-то такое, что ты особенно отметил? Что могло бы быть иначе? Какие-то жалобы?
— Нет. Никаких, — пожал он плечами.
Может быть, хоть присутствие Ирвина и лакеев немного умерит ее задор? Почему он не слишком в этом уверен?
Словно прочитав его мысли, она улыбнулась, взяла в рот кусочек тыквы и опустила глаза.
Оказалось, что он ошибся. Она и словом не упомянула о последних событиях, но вместо этого-спросила о Лондоне. Он оценил ее покорность желаниям мужа. Ему придется поговорить с ней: выбор туалета подчеркивал ее твердое намерение выяснить отношения, но беседа состоится, только когда он сам этого захочет, и в обстановке, которая позволит по его желанию немедленно закончить всякие дискуссии.
— Ты получил какие-то известия от Сент-Ивза?
Он коротко ответил, стараясь выбирать слова. Нужно провести четкую границу между ними, только вот он еще не решил, где эта граница будет проходить.
Ужин кончился. Они поднялись и вышли в коридор.
От нее так и веяло теплом, не просто физическим, а более глубоким. Теплом женственности, куда более соблазнительным. Зелень ее глаз притягивала его. Обещание страстных ласк будоражило чувства. Влекло его к ней.
Когда он отступил, она подняла руку, чтобы коснуться его плеча.
Он едва заметно отстранился.
— У меня слишком много дел. Не стоит меня ждать.
И, повернувшись, устремился в кабинет. Он не мог и не хотел видеть ее лицо.
Внешне спокойная, Франческа отправилась в семейную гостиную, где просидела около часа. Потом появился Уоллес с сервировочным столиком, на котором стояли чайник и чашки. Она позволила ему налить ей чая и отпустила. Еще час прошел в полной тишине. Наконец она отставила чашку, поднялась и пошла наверх. Там она переоделась, отложив бронзовое платье,
В тонкой шелковой сорочке с пеньюаром из шелка потяжелее она стояла у окна в темной комнате, смотрела на залитую серебристым светом ночь… И ждала.
Еще час прошел, прежде чем в соседней комнате открылась и закрылась дверь. Она слышала шаги Джайлза. Слышала, как он разговаривал с Уоллесом. Представила, как он раздевается.
Она повернула голову и уставилась на смежную дверь. Сама не зная как, оказалась рядом и взялась за ручку. Если они собираются что-то обсудить, она хочет видеть мужа полностью одетым.
Распахнув дверь, она вошла.
— Я хочу поговорить с тобой.
Джайлз успел снять фрак и развязать галстук. Немного помедлив, он отбросил полоску белого полотна.
— Я сейчас приду.
Она остановилась в нескольких шагах, сложила руки под грудью и посмотрела ему в глаза.
— Не вижу причин ждать.
Джайлз поспешно оглянулся, как раз вовремя, чтобы увидеть удалявшегося Уоллеса.
Отвердев лицом, он повернулся к Франческе.
— Прекрасно, — холодно бросил он. — В чем дело?
Неосмотрительный выбор слов: она так и вспыхнула. Но сразу же взяла себя в руки, отчего ему стало совсем не по себе. Он и раньше видел ее в гневе; на этот раз она горела холодным пламенем, призванным не обжигать, но убивать наповал.
— Я не дитя, — произнесла она, подчеркивая каждое слово.
Джайлз многозначительно оглядел ее совсем не детскую фигуру.
— Я не подозревал, что обращаюсь с тобой… — Он осекся.
Она рассмеялась. Но так, что по полу, казалось, раскатилась горсть льдинок.
— Как с ребенком, не обладающим ни малейшим признаком инстинкта самосохранения? Безмозглой дурочкой, неспособной пройтись по парку без того, чтобы не упасть и не ушибиться? Или ты вообразил, что на меня нападут и изнасилуют прямо здесь, рядом с твоим домом? — Она снова зябко обхватила себя руками, словно гнев обладал способностью замораживать. — Ты отдал приказ, сделавший меня узницей в этом доме. Доме, который предположительно должен был стать моим. Почему?
Простой вопрос потряс его до глубины души. Он ожидал, что она будет рвать и метать. Кричать и злиться. Но она ударила в самое сердце, всего лишь пожелав узнать почему.
Он слышал, как утекают секунды. Старался замедлить дыхание. Позволить своему сердцу ожесточиться.
— Потому что таково мое желание, — объявил он наконец.
Она снова никак не отреагировала. Не воздела руки к небу. Не стала проклинать его. Только изучала, спокойно и невозмутимо. И, медленно покачав головой, возразила:
— Этого ответа недостаточно, милорд.
— Однако другого у меня нет. Это все, что я могу сказать.
И опять она отреагировала не так, как он ожидал. Глаза чуть расширились, и только. Повернувшись, она вышла из комнаты. Дверь тихо закрылась.