Все ок!

Изюмова Евгения Федоровна

–  И не надо, миленький!
– заторопилась Изольда.
– Не надо! Я сотру дату твоей смерти, а ты за это разрешишь мне выходить наверх? А, Ерофеюшка? Исчахну ведь я без свежего воздуха.

Ерофей вздрогнул: Смерть предлагала ему сделку! И выгодную. А как быть с совестью? Он будет жить вечно, раз Смерть сотрет дату его кончины, а другие? Все

родные, друзья умрут, а он, как дурак, будет жить, но даже словом не с кем будет перемолвиться.

–  Я скажу тебе о своём решении, - с суровой твёрдостью ответил Ерофей и отключил видеофон. Затем схватил перо и стремительно зачиркал им по бумаге. Закончив писать, положил перед собой часы и смотрел, как стрелка отмеривает ему последний час жизни: осталось тридцать минут, двадцать, десять…

Ерофей вызвал Изольду.

–  Слушай, вот что я решил, - и он показал Смерти два исписанных листа без своей подписи.
– Ты будешь выходить наверх только за теми, кто станет стар и немощен, к сожалению, у нас пока не научились делать человека вечно молодым, придёшь и за мной, когда я одряхлею. Поняла? А сейчас у меня дел полно наверху. Перенеси дату моей смерти, ну… этак лет на семьдесят. Впрочем, ставь, какую хочешь. Зачем знать мне дату своей смерти? Другие же не знают. Но если тебя такой вариант не устраивает, будет, как я сказал: моя смерть станет последней, сейчас я введу в действие новый Указ, пока мое жизненное время не вышло.

–  Ерофеюшка, - возликовала Смерть, - да я тебя навечно отпускаю!

–  Нет!
– нахмурился Ерофей.
– Или я остаюсь здесь, - и он пододвинул к себе Указ.

–  Ой, миленький, ты такой молоденький, живи себе припеваючи, - запела Изольда ласково и провела пальцем по каким-то строчкам, и тут же Ерофея подняла мощная волна, нежно и стремительно понесла его, и он едва увидел, как мигнули огни Тихгора, пролетели мимо зелёные рощи Соврая. Потом что-то сдавило его с боков, сунуло в какую-то трубу с далёкой светлой точкой впереди, и он, словно пробка из бутылки шампанского, вылетел

наружу. Туда, где светило солнце, где ароматный воздух и пряный запах цветов.

–  Живу! Я живу!
– плясал Ерофей возле Сатаны.
– Все о'кей!!!

Степан Антонович медленно приходил в себя и, наконец, заплакал горестно и отчаянно, как ребёнок, размазывая слезы по шерстистым щекам.

–  Ерофей, ну что ты мне спокойно жить не даёшь, дай хоть помру, уйди с глаз моих… - и он сложил верхние конечности на волосатой груди.

–  Степан Антонович!
– затормошил его Ерофей.
– Ушел я из Тихгора, Изольда отсрочку дала!

Сатана недоверчиво глянул на Ерофея одним глазом, потом просиял, когда до него дошёл смысл сказанного, затем вновь насупился:

–  А когда обратно?

–  Не знаю, ничего не знаю!
– Ерофей начал раздражаться от бестолковости Сатаны.
– Ничего не знаю, кроме того, что сейчас живу, наверху я!

–  Значит, я могу вернуться?..
– Сатана еле сдерживал нетерпение.

–  Конечно!

Сатана бросился обнимать Ерофея, а сверху на них смотрели ничего не понимающие вертолётчики.

Облобызав Ерофея, Сатана отбросил белый флаг, оглушительно засвистел и зычно закричал:

–  Орёлики мои! Мы возвращаемся! За мной!
– и нырнул в чёрную дыру в скале, едва услышав голос Ерофея: «Прощай, Степан Антонович! Еще встретимся!»

–  Как бы не так… - пробормотал Сатана.
– Уж я тебя, голубчика, обязательно к Всевышнему спроважу, пусть он с тобой мается!
– и захохотал так, что его сатанинский смех далеко разнесся по горам.

Июль, 1991 г.

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

1/13/2010