Все оттенки красного
Шрифт:
Майя знает, что это не слишком красиво, но все-таки щелкает замочком. Ни денег, ни документов в сумочке нет, только блокнот и пачка писем Все они от Эдуарда Олеговича Листова. Листова, Листова… Да, так звали знаменитого художника, который недавно умер, Марусиного отца. Весь город знает, что Эдуард Листов ее отец. Это очень ценная вещь — его письма. И вот еще фотография: должно быть, на ней сам Листов, в светлой шляпе, с сигаретой в тонких длинных пальцах лежит в гамаке. Майя так его себе и представляла. Как же! Художник! А красивый какой!
В блокноте множество
Надо идти собирать вещи. Скоро поезд прибудет на Казанский вокзал. Что ж, у Маруси Кирсановой одна судьба, а у нее, Майи, другая. И не надо никому завидовать. Ах, если бы только не блондин!…
Майя просто не может о нем не думать. Какой же красивый! И какой-то… изысканный. Да, изысканный. Одет модно, хорошие манеры. У них в городке таких парней нет, это точно! И имя необыкновенное — Эдуард! Ну почему в Марусин вагон сел этот необыкновенный парень, а в ее только скучные, серые люди с огромными сумками? Нет, не везет в жизни! Определенно не везет.
Еще только раннее утро, около семи часов, но на вокзале, возле выхода на перроны к поездам уже толпа народу. Одни встречают, другие провожают. На Павелецком, куда раньше приходил поезд, гораздо спокойнее. А здесь… Просто толпа! Вещей у Майи немного, чемодан да небольшая дамская сумочка, в которой, завернутые в плотную бумагу, лежат деньги и документы. Ту, что потеряла в поезде Маруся, Майя засунула в чемодан. Почему-то сегодня и Москва не радует. Все мысли только об этом Эдике. Да что случилось в самом деле?
— Носильщика, носильщика! Кому носильщика!
Господи, куда она идет? Да, все правильно — надо взять такси. Но сначала пройти через толпу ожидающих посадки на поезд.
— Внимание! Объявляется посадка…
Нет, Майя не привыкла к такому количеству людей! У них в городке все тихо, спокойно, никто не несется сломя голову штурмовать вагоны. Но куда они все? Ведь не пять же минут до отхода, а, наверняка, не меньше получаса. Все уедут.
Совершенно растерянная, Майя с трудом выбирается из толпы. Да, это Москва… Куда же интересно поехали Эдик и Маруся? Опять об Эдике! Вот тебе и приехала в столицу, голова кругом!
Майя через подземный переход выходит на улицу, к широкому проспекту, туда, где стоят возле машин желающие заработать шоферы. Их много, и все наперебой предлагают:
— Такси, девушка!
— Девушка, возьмите такси!
— Куда едем?
Опять ее проклятая нерешительность! Никого не хочется обидеть, все такие любезные, милые. Сколько же они возьмут за то, чтобы отвезти ее в гостиницу? Можно и на метро доехать, потом пересесть на автобус, но Майя больше всего на свете боится заблудиться. Каждый раз Москва приводит ее в ужас, и поначалу хочется иметь проводника, хотя бы и шофера такси, который покажет дорогу. Надо бы сразу достать деньги, переложить нужную сумму
Потеряла. Что же делать? Куда же теперь? Без денег, без документов. Как поступать в театральное училище? Даже обратный билет не на что купить! И родных в Москве никого! Как же теперь? Что же делать?
В панике она начинает метаться, надеясь, что кошелек еще лежит где-то на дороге. Мысль о том, что сумочку разрезали бритвой, чтобы украсть деньги, даже не приходит девушке в голову. В глазах у нее туман, в горле комок, по лицу текут слезы. И, почти ничего не соображая, Майя бежит вдруг не к подземному переходу, а совершенно в противоположную сторону, на шоссе…
— Миша, пожалуйста, побыстрее!
— Стараюсь, Нелли Робертовна! Стараюсь! Кто ж знал, что будет авария и с самого утра огромная пробка?
— Будь так любезен, поторопись! Мы уже опаздываем!
— Делаю, что могу.
— Ну вот. Опоздали. Теперь я совершенно точно ее не найду. Ну почему в доме нет ни одной Марусиной фотографии!
— В телеграмме же ясно написано: «Встречать не надо».
— Вот и ты меня осуждаешь.
— Нелли Робертовна! Я всего лишь шофер, разве я смею!
— Все меня осуждают. За телеграмму, за то, что позвала в Москву наследницу. Вы все этого не хотите…
— Я-то уж вообще не при чем.
— Из-за вас я столько колебалась, а теперь опаздываю к поезду. Опоздала. Побыстрее, пожалуйста, Миша!
— Теперь-то зачем торопиться? Поезд все равно уже пришел. Если только он тоже опоздает.
— Вдруг она еще на вокзале, ловит такси? Вдруг она поедет в московскую квартиру? А там никого! Все на даче!
— Ничего, сообразит. И потом: вы ее никогда не видели, эту Марусю, даже лица не представляете. Теперь точно разминемся.
— Ничего, узнаю как-нибудь. Сердце подскажет, ведь Эдуард — ее отец. Я просто обязана была ее встретить! Она же Бог знает, что подумает! Что ее не ждут, не хотят видеть…
— А ведь действительно не хотят.
— Это была воля Эдуарда. Он так решил. Вы все должны считаться…
— Господи, вот ненормальная!
— Да кто!
— Девица. Мечется, как сумасшедшая! Да куда ж она? А?
— Миша, тормози! Миша!!!
На асфальте красные пятна. Кровь. Такой же красный туман у Нелли Робертовны в глазах, словно ожила одна из картин ее покойного мужа, Эдуарда Листова. Картина в красных тонах. Какой ужас!
…Толпа возле сбитой машиной девушки собралась почти мгновенно, народу на площади трех вокзалов в любое время суток полно. Мгновенно кто-то по мобильному телефону вызвал «скорую» и милицию.
— Пустите, я врач!
— Миша! Ужас какой, Миша!
— Да жива она, жива!
— Сама под колеса кинулась!
— Сумочку у нее бритвой разрезали. А там, наверное, все деньги были. Вот и заметалась.
— Приезжая, с поезда должно быть. Вон и чемодан.
— Миша!