Все оттенки желаний
Шрифт:
Да, и все бы ничего, если бы оно не было моим, потому что сейчас я себя чувствую так, словно стою перед ним абсолютно голая. Черт возьми… И еще один вопросик: а где он мог видеть фотографии Кости? И вот здесь меня ждал такой сюрприз, что я едва удержалась на ногах. Мужичок полез в карман пиджака, достал бумажник, а оттуда – мою фотографию в красном латексном костюме. Самое ужасное заключалось даже не в том, что снимок был относительно свежий, а в том, что на нем было видно мое лицо. Я смотрела в объектив, закусив от напряжения нижнюю губу – поза оказалась тяжелой и неудобной. Сволочь Костя!
Пока я боролась с желанием вырвать снимок и убежать, до меня донеслись, как сквозь
– …был в его фотостудии, потрясающее место – такой пентхаус с видом на реку, совершенно сумасшедший пейзаж – и все стены в фотографиях. Собственно, я хотел заказать ему фотографию жены, но Костя сказал, что работает только с обнаженной натурой…
Ух ты, какой разборчивый-то – старую тетку, значит, снимать не захотел, ему молоденьких подавай или с фигурой! Значит, помимо квартиры, еще и студия была… Отлично!
– К сожалению, вынужден вас оставить – там все-таки обсуждение, – заторопился мужичок и сунул мне в руку визитку. – Вот… на всякий случай, вдруг пригодится… а вас, кстати, как зовут – я запамятовал?
– Лори, – ухмыляюсь я вымученно, и он, кивнув, исчезает за дверью.
Внутри все клокочет: да как он мог скрыть от меня такое, а? Аренда пентхауса на набережной стоит не пять копеек, и при зарплате Кости это просто непозволительная роскошь. Это может означать только одно – то, что туда Костя водит других телок, с которых берет деньги. О-па, а я ревную, оказывается… вот это новость, и не особо приятная и желанная, кстати…
Славка, разгоряченный критикой и отличной оценкой, пригласил меня в кафе – отметить. И я, злая и оскорбленная разговором с экзаменатором и собственными мыслями, согласилась.
…Ничего умнее, чем напиться, я придумать не смогла. Глотала коньяк, чувствуя, как он сжигает все внутри меня, оставляя обугленную душу. Все мужики – предатели. И вот этот молодой барашек тоже станет таким, когда чуть повзрослеет. Да, станет – я уверена… Как можно говорить «люблю» и потом вот так подло, низко?.. За что?! Отомстил!
Спустя месяц Косте предложили персональную выставку в крупнейшем выставочном зале города – постарался-таки «олигарх», которому мы так и не сделали календарь. Я узнала об этом от приятельницы, сохранившейся чудом со времен фотофорума. Она-то и написала мне, думая, что мы с Костей по-прежнему вместе.
Меня охватила паника: на мои фотографии будет пялиться добрая половина населения города?! Зная Костю, я не сомневалась, что он выставит фотографии и с лицом, и вот тогда мне точно конец. И пожаловаться некому – Джер пропал с того самого дня, как увез от моей квартиры Костю. Я расценила это как конец отношений и не стала звонить ему сама. А вот теперь он бы мне очень пригодился, хотя бы его совет…
Я ждала открытия выставки с таким ужасом, с каким, наверное, приговоренный к казни ждет исполнения приговора. Каждый день, каждую минуту… Так страшно ждать, оказывается! Мне казалось, что непременно произойдет что-то ужасное, меня кто-то узнает, расскажет мужу… Да и сам Сашка может случайно что-то увидеть. У меня было ощущение, что я живу – вернее, доживаю – последние дни. Неотвратимость катастрофы…
…Открытие выставки показали в местных новостях, я от напряжения вся вытянулась в струну перед экраном и с замирающим сердцем смотрела на то, как скользит камера оператора по огромным черно-белым фотографиям с моим изображением. Вот и Костя с довольным лицом отвечает на вопросы журналиста и вдруг улыбается в камеру и произносит:
– Я бы хотел сказать огромное спасибо своей модели, с которой меня очень многое связывает. Спасибо тебе за все, Лори…
И я плачу… плачу так горько, как будто что-то потеряла, что-то такое, без чего теперь уже не смогу жить. У меня ощущение, словно какой-то кусок души сейчас умер,
Красный… красный, Костя – пора заканчивать…
Я долго сидела в темной комнате, выключив телевизор, и читала найденные где-то в Сети строчки:
Прощаясь, надо уходить,Не оставляя слов бездушных,Но памяти тугую нитьЕдинственную рвать не нужно.Будь благодарен мне и рад,Что вновь вернулся твой покой.Не стоит звать меня назад —Лишь сердце отравлю тоской.Иди по жизни налегке,И мой игрушечный огонь,Что полыхал в твоей руке,Не будет больше жечь ладонь [1] .1
Ольга Пряникова.
Стихи удивительно ложились на мое настроение. Костя должен быть счастлив, что мы больше не вместе. Он теперь свободен от меня и может делать то, что хочет. И недостатка в моделях у него тоже не будет, потому что после такой рекламы они в очередь выстроятся. Но почему мне тогда так больно? Почему, если все это вызывало у меня отвращение? Должно бы вроде как стать легче, а вот нет…
Эта разговаривала. Постоянно говорила, даже когда он зажал ей рот ладонью в кожаной перчатке, продолжала что-то мычать. Это страшно раздражало, хотелось сжать пальцы на ее шее и сдавить так, чтобы ничего, кроме хрипа, не вырывалось из полуоткрытых губ. Но он вовремя опомнился – так можно и задушить, а это в его планы не вписывалось. Она должна жить – как и остальные. Жить и помнить о нем. Всегда помнить. Она бормотала что-то о муже. Муж… ну, что ж – не повезло мужику. Но его не очень волновали ее семейные проблемы. Главное – получить то, ради чего он приволок ее сюда, в этот сквер. Длинные черные волосы разметались по земле, запутались в траве и корнях кустарника. Как змеи… Наконец вместо бормотания с ее губ сорвался протяжный стон боли, и это стало высшим наслаждением. Он снова победил, снова заставил кого-то делать то, что нужно ему. Вот оно, истинное удовольствие…
Лето оказалось невыносимо жарким, даже несмотря на частые дожди. А мне на фоне лечения окружающая действительность казалась адом. Дни, которые я вынужденно проводила в больнице, тянулись одним сплошным душным кошмаром. Оказываясь к вечеру дома, я сразу падала в ванну и лежала там до тех пор, пока кожа не начинала сморщиваться от воды.
Сашка пытался как-то облегчить мое состояние, но что он мог? Только привозить фрукты и часами сидеть возле меня. Я совсем забросила клуб, свалив все дела на тренеров и даже не интересуясь, как там вообще все обстоит. Когда позвонил Митяй и сказал, что ученицы собираются устроить большую вечеринку по поводу удачно прошедшего турнира, я отказалась присутствовать. Он понял и не обиделся – знал, что я болею. Наверное, мне стоило сделать усилие и пойти, но сил совершенно не было.