Все пиарщики делают это!
Шрифт:
– И о Стабфонде.
В шесть утра позвонил Курочкин.
– Дарья, это ты? – уточнил он нетрезвым голосом. – Наваждение... никак не могу перестать о тебе думать. Хочу к тебе. Дарья, пообещай... пообещай, что дождешься меня там и никуда не денешься. Слышишь?
– Как ты думаешь, сколько у меня сейчас времени?.. – хрипло поинтересовалась я.
В Москве, по моим подсчетам, был всего час ночи.
– Ох, бля! – сказал Андрей Вячеславович Курочкин и мудро повесил
Еще через час телефон совершенно неуместно взвыл «Время, вперед» Свиридова. Звонил Гарик. Из соседней комнаты. Или с коврика у камина.
– Даш... вы в штаб собираетесь? – просипел он. – Собирайтесь пораньше, а? Там сейчас народу припрется... из мэрии, из типографии, из районных штабов... нужно будет как-то разрулить.
– Опамятуйся, Гарик, мы даже не знаем, что им нужно! Что мы будем говорить?
– Говорите – все под контролем. Я сейчас на совещании в Москве, все организационные вопросы по телефону. У кого нет моего мобильника – тем и не давайте. Гасите эмоции.
– Га-а-арик!
– Дашка, мы же команда! Мы же родные люди!.. – подхалимски простонал Гарик.
Я вздохнула и побрела будить Ваську.
– Гарик – проклятый эгоист, пьяница и деспот, – прошептала она, не просыпаясь, высунув из-под одеяла кончик ноги. – Кстати, можно я надену твое голубое платье?
Когда мы с Василисой, придав себе немного блеска, приехали в штаб, чувство было такое, как будто здесь прошла пирушка революционных матросов. Пустые бутылки и разнокалиберные чашки с размокшими чайными пакетиками, тарелка в веселенький цветочек, забитая окурками, пакетами от чипсов, мороженого и шоколадок, чей-то мобильник рядом с сухим обрезком вареной колбасы. Висел дух порока и разложения – обычное дело в предвыборном штабе.
К счастью, людей не было.
– Семен Семеныч, – Василиса взмахнула ресницами на старого разведчика, – ну как же вы недосмотрели!
– Василиса Витальевна, ребята сказали – креативный процесс идет...
– Понимаю, – горько кивнула Вася, сгребая бутылки, окурки и мобильник в шкаф.
Первым пришел человечек из мэрии с лицом мелкого пакостника. У него был длинный чуткий нос еврейского портного, но этот намек на интеллигентность, ничем не подкрепленный, провис в воздухе, испытывая, кажется, некоторую неловкость за хозяина.
– Очень жаль, – заявил он, – что нет Игоря Львовича. Надо же, как внезапно он улетел, а еще ночью его, говорят, видели в городе... Но, может быть, это был его двойник, потому что знаете, этот двойник та-а-ак себя вел!
Мы издали неопределенные звуки, означающие равнодушие к затронутой теме. Уж мыто знаем, как может вести себя Гарик в захваченном городе. А чем скорее уйдет этот неуместный субъект, тем раньше мы полезем в Интернет читать о масонах.
– Но раз уж его нет, с кем я могу поговорить о последней листовке? У меня, знаете, по ней много вопросов.
– Поговорите с нами, – дружески посоветовала Вася, – мы ее писали.
– Писали?! А сколько вам лет,
– Чтобы вызвать доверие у электората, – терпеливо объясняла Василиса, – чтобы листовка отвечала потребностям человека в безопасности и благополучии. И давала простые ответы на сложные вопросы.
– Возмутительно! Если уж вам поручили писать о серьезных вещах, вы могли взять тезисы из доклада мэрии! Вот смотрите, насколько лучше бы смотрелось: «Управление, ориентированное на дословное исполнение буквы закона, становится одним из наиболее востребованных методов и на федеральном, и на местном уровне. Интенсивность взаимодействия горожан с различными учреждениями и службами остается достаточно высокой». Просто и ясно! Вот как надо писать!
Мы тихонько зверели.
– Так что в следующий раз, – как ни в чем не бывало сообщил человечек, – сначала посоветуйтесь со мной, а потом печатайте листовку. Я тут в мэрии работаю по хозяйственным вопросам. Кстати, чайку у вас нельзя ли выпить?
– У нас самообслуживание, – ледяным тоном сказала я, – чай в шкафу.
Из шкафа на человечка посыпались окурки, фантики и пустая жестянка из-под оливок.
– Что это?!
– Скелеты, – сообщила Василиса, пряча злорадство, – у нас полные шкафы скелетов...
Дальше дело пошло веселее.
Начальники районных штабов жаловались на те же беды, что и Павлуша. Тиражи листовок и предвыборных газет не приходили вовремя. Деньги не перечислялись, люди приходили и исчезали, Интернет в большинстве штабов так и не провели, с телефонами тоже была беда.
– Гасите эмоции, – задушевно посоветовала Вася. – Когда мы работали на референдуме в Иркутской области, там кое-где не то что Интернета – водопровода не было. А электричество давали на четыре часа в день. Как раз хватало, чтобы зарядить мобильник.
– Ага, – поддакнула я, – и еще весной там случилось наводнение, и целую неделю не могли подвезти клей для расклейки листовок. И вообще клей пропадал коробками. Разносчики разбирали его по домам и нюхали. А люди вечерами собирались в рюмочной, совмещенной с кулинарией «Алиса». И закусывали одной карамелькой бутылку водки.
Если мы с Васькой и не убедили начальников районных штабов, что все идет по плану, то по крайней мере развлекли.
Потом позвонил кто-то, забывший представиться, и весело заорал:
– Эй, какие нам на этой неделе ждать листовки?
– А разве Гарик вам не говорил? – осторожно уточнила Василиса.
– Говорить-то говорил... но в прошлый раз у меня не было ручки и бумажки, чтобы все записать. Вообще-то... вообще у меня и сейчас нет ручки и бумажки.
– Вы пьяный?
– Сами вы пьяные, козлы! – обиделись в трубке и отключились.