Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге
Шрифт:
Боб видел, что пальцы Зика легли на кобуру. И в этот момент Зик уже не был фермером, одетым в грязный комбинезон и рваную рубашку. Что-то в нем изменилось, он превратился в человека, готового бороться за свою землю.
Он заговорил медленно, но это не походило на его обычную манеру растягивать слова, и никто не сомневался в том, что каждое из слов было предупреждением об опасности.
— Если вы, хорьки, думаете, что сможете просто так сунуться ко мне, — сказал он, — то вы ошибаетесь. Это дело касается любого из живущих здесь. Если вы попробуете что-нибудь выкинуть, мы покроем вашими
— Не говорите со мной об исполнении закона! — ревел Артур Харт. — Подобный лепет мог бы впечатлить любого другого человека, но меня оставляет равнодушным. Вот что я хочу знать: вы собираетесь остаться в стороне и позволить шайке рэкетиров типа «Участков Венеры» ограбить бедных фермеров из Айовы во второй раз?.. Да, я знаю, что это признано клеветой, но вы не сможете ничего доказать, потому что нет никаких документов. И позвольте мне сказать вам, мистер, если вы не начнете, черт возьми, действовать, скоро я предоставлю вам кое-что, и тогда уже у вас будет возможность предъявить иск о клевете. Я сделаю так, что вы не получите больше ни одного нечестного голоса в поддержку любой общественной деятельности. До того как я покончу с вами, не стоит думать, что вы имеете дело с болтуном. У меня есть три или четыре истории в запасе, и, чтобы их прочесть, публика затеет драку. Например, случай с трестом «Универсальное питание». Я только скажу людям, какой ты на самом деле продажный старый скунс… и более того, я заставлю их в это поверить.
И хотя лицо на экране было фиолетовым от гнева, председатель Межпланетного суда Элмер Филлипс знал, что его разбили наголову.
— Господин Харт, — сказал он, — мне не нравится ваша позиция. Я отрицаю каждую вашу инсинуацию. Но я действительно вижу некоторый смысл в том, что вы предлагаете. Я сделаю это.
— Черт побери, конечно, вы сделаете это! — рычал Хат, — И более того, вы сделаете это немедленно. Если вы сейчас же не дадите мне статью с сообщением о том, что в судебном порядке прекращаете деятельность «Участков на Венере» или еще кого-нибудь из тех, кто рыскает вокруг заросших сорняками ферм, мы отправим в печать наш последний выпуск, и на ее месте будет другая статья, которая разнесет в пух и прах вас и вашу Комиссию по межпланетному правосудию.
— Можете быть уверенным, я сделаю это, — сказал судья Филлипс, — Я — человек слова.
— И я тоже, — сказал Харт.
Редактор швырнул на место видеотелефон и резко повернул кресло.
Хэп Фолсуорс передвинул сигару из одного угла рта в другой.
— Вот что я тебе скажу, — заметил он, — когда ты войдешь в раж, не позволяй такому пустяку, как шантаж, останавливать тебя.
— Это не было шантажом, — фыркнул Харт, — Судья и я понимаем друг друга. Он слишком хорошо знает, что мне нетрудно сделать достоянием гласности некоторые из трюков комиссии, и он готов сотрудничать. Вот и все.
Воротник его рубашки был расстегнут, галстук зацепился за ухо, волосы взлохмачены.
— Ты выглядишь так, словно участвовал в уличной драке, — Хэп окинул его взглядом.
— Послушай, Хэп, — сказал Харт, — да, я борец. Я борюсь с чиновничьей и правительственной глупостью и бюрократической волокитой. Борюсь за права
Хэп передвинул сигару на другой уголок рта.
— Ты все еще привержен идеалам, Харт, — поддразнил он, — Идеалы после восемнадцати лет работы в газете. Это нечто.
— Послушай! — прорычал Харт, — Возвращайся к своим дурацким состязаниям за дурацкий приз и дурацким играм в бейсбол и оставь меня в покое. Мне надо делать настоящую работу.
В дверь просунул голову Джонни Мейсон, держа в руках газету.
— Груз плохих новостей доставлен, — сказал он, — Странные новости.
— О чем ты? — спросил Харт.
Джонни положил перед ним газету.
— Из Рейдиум-сити в Нью-Чикаго отправились три аэролета, — сказал Джонни, — чтобы взять на борт груз — гипоэстес.
Они исчезли. Никакой радиосвязи. Никаких сообщений. Ничего.
Харт шумно дышал.
— Здесь действительно что-то странное, — сказал он.
— И это еще не все, — продолжал Джонни, — Грузовой корабль, который был отправлен из Нью-Йорка к Венере за гипоэстесом, возвращается. Едва он оказался за орбитой Луны, как начались неполадки с двигателями. Неподходящая топливная смесь.
Боб нашел доктора за столом в баре «Цветок Венеры».
— Как Сьюзен? — спросил Боб.
— Да все в порядке, — меланхолически ответил доктор, — Через несколько дней встанет на ноги.
Доктор погладил бутылку, затем с мрачным видом пристально посмотрел на нее и толкнул ее по столу к репортеру. Боб приложился к ней, и живой огонь марсианской бокки обжег его горло. Он поставил бутылку на стол и закашлялся.
— Боб, — сказал доктор, — я чувствую себя ниже, чем змеиное брюхо. Я не нахожу себе места и постоянно задаю себе вопрос, что же я собой представляю.
— Прекрасное состояние для человека, который нашел средство для лечения голодной болезни, — заметил Боб.
— Так-то оно так, — заметил доктор. — Понимаете, я не нашел то средство. Мне такое не пришло бы в голову и через сто лет. Но вы сказали людям, что именно я сделал это. И теперь Международное медицинское общество хочет, чтобы я прибыл в Нью-Йорк и был почетным гостем на большом банкете. Они собираются награждать меня. Об этом только что говорил по радио президент общества.
— Это прекрасно, — сказал Боб.
Доктор покачал головой.
— Ничего в этом прекрасного нет, — возразил он, — Я был похоронен в этой грязной дыре, и теперь я — мировой герой, потому что вы сделали меня им. Но докторам в Нью-Йорке не потребуется и пяти минут, чтобы понять, что я фальшивка. Я лишь старый пьяница. У меня почти не осталось мозгов, потому что слишком люблю спиртное. Все, на что я способен, это быть местным доктором. Я могу выправить сломанную ногу, могу вытащить больной зуб, могу лечить простуду, но больше я ни на что не гожусь.