Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге
Шрифт:
— Как бы ни экономили боеприпасы, они все равно когда — нибудь кончатся.
— Сделаем лук и стрелы, рогатки и копья.
— Здесь водятся такие зверюги, которых копьем не испугаешь.
— А мы их не будем трогать. Если надо — спрячемся, если негде прятаться — убежим. Без оружия мы перестанем быть владыками мироздания — особенно в этих местах. И чтобы выжить, нам придется признать этот факт.
— А если кто-нибудь из нас заболеет, сломает ногу или…
— Мы сделаем все, что будет в наших силах. Никто вечно не живет.
И
Да, они выживут, если позаботятся о пище, убежище и одежде. Они могут прожить долгие годы, потому что в такой плодородной и щедрой стране человек легко мог найти себе пропитание.
Но их угнетало отсутствие цели — в этом и состояла та ужасная проблема, о которой они боялись говорить. Им нужен был смысл, ради которого стоило жить в мире без общества.
Человек, потерпевший крушение на необитаемом острове, всегда живет надеждой, а у них надежды не оставалось. Робинзона Крузо отделяли от его собратьев-людей какие-то несколько тысяч миль — их же отделяет сто пятьдесят тысяч лет.
Уэсу Адамсу повезло чуть больше. На восстановление машины времени оставался один шанс из тысячи, и, даже зная об этом, он упорно добивался своего, лелея пусть крошечную, но все же надежду.
И нам не надо присматривать за ним, думал Хадсон. Присматривать придется тогда, когда он признает свое бессилие и откажется от попыток починить машину.
Что касается его и Купера, им некогда сходить с ума — они построили хижину, запаслись на зиму дровами и вот теперь занимались охотой.
Но однажды они закончат все свои дела, и тогда к ним нагрянет тоска.
— Ты готов идти? — спросил Купер.
— Да, конечно. Уже отдохнул, — ответил Хадсон.
Они взвалили шест на плечи и снова отправились в путь.
Многие ночи Хадсон провел без сна, размышляя над этой проблемой, но все его думы исчезали в бездне безысходности.
Они могли бы написать естественную историю плейстоцена, снабдив ее фотографиями и рисунками, но все это не имеет смысла, потому что ни одному ученому будущего не удастся прочитать ее.
Они могли бы построить мемориал — огромную пирамиду, которая пронесет через пятнадцать сотен веков их весть, высеченную голыми руками на маске вечности. Но в их историческом времени таких пирамид не существовало, а значит, взявшись за строительство, они бы с самого начала знали, что их творению суждено превратиться в прах.
В конце концов, они могли бы отправиться на поиски людей этой эпохи и, пройдя пешком четыре тысячи миль по диким местам до Берингова пролива, выбраться на азиатский континент. Отыскав пещерных сородичей, они оказали бы им неоценимую помощь на пути их великого становления. Но они никогда не сделают этого, а даже если и сделают, пещерные люди найдут какой-нибудь повод, чтобы убить их, да еще и съесть.
Они вышли
— Зря Уэс так ее оставляет, — заворчал Купер. — Того и гляди, медведь залезет.
— Эй, Уэс! — закричал Хадсон.
Но Адамса нигде не было видно.
В хижине на столе они заметили белый лист бумаги. Хадсон схватил записку и поднес ее к глазам. Купер читал, заглядывая через его плечо.
«Дорогие друзья, я не хочу еще раз пробуждать ваши надежды и вновь разочаровывать вас. К тому же, мне кажется, у меня могут возникнуть проблемы. Но я хочу попытать счастья. Если ничего не получится, я вернусь и сожгу записку, а вам не скажу ни слова. Если же вы найдете мое послание на столе, то знайте, машина заработала и я вернусь, чтобы забрать вас.
Хадсон смял записку в руке.
— Парень сошел с ума!
— Да, похоже, заработался, — сказал Купер. — Ему, наверное, показалось…
Догадка настигла их одновременно, и они метнулись к двери. Обогнув угол хижины, они остановились как вкопанные, изумленно глядя на гребень горы, возвышавшийся над ними.
Пирамида из камней, которую они построили два месяца назад, исчезла!
11
Страшный грохот заставил Лесли Бауэрса — генерала в отставке — подскочить на кровати. Старые мышцы напряглись, седые усы ощетинились.
Несмотря на возраст, генерал оставался человеком действия. Он сбросил покрывало, опустил ноги на пол и схватил стоявший у стены дробовик.
Бормоча проклятия, он на ощупь вышел из темной спальни, пробежал через столовую и ворвался на кухню. Нащупав у двери приборный щиток, он щелкнул тумблером, который включал прожектора. Едва не сорвав дверь с петель, он выскочил на крыльцо и застыл там, переминаясь голыми ногами по доскам настила, — ночная пижама развевалась на ветру, дробовик был грозно нацелен в ночь.
— А это еще откуда? — проревел он.
На том месте, где он оставил свою машину, возвышалась огромная куча камней. Из-под булыжников выглядывало смятое крыло, а чуть дальше виднелась перекошенная фара.
Какой-то человек осторожно съезжал по осыпавшимся камням. Ему пришлось сделать крюк, чтобы увернуться от загнутого вверх крыла машины.
Генерал взвел курок и попытался успокоиться.
Незнакомец достиг основания кучи и повернулся к Бауэрсу. Генерал заметил, что мужчина прижимает к груди какой-то предмет.