Все приключения мушкетеров
Шрифт:
За дверью, неплотно затворенной, раздался хохот, и она опять отворилась.
– Ха, ха, ха, видишь ли, любезный Фельтон, – вскричал лорд Винтер, – что я тебе говорил? Этот нож был для тебя, дитя мое; она убила бы тебя, это одна из странностей ее отделываться так или иначе от людей, которые ей мешают. Если бы я послушался тебя и велел подать ей стальной и острый нож, Фельтон не существовал бы; она бы зарезала тебя и потом всех нас. Видишь, Джон, как хорошо она умеет держать нож.
В самом деле, миледи судорожно сжимала
Нож упал на пол.
– Вы правы, милорд, – сказал Фельтон, тоном глубокого отвращения, отозвавшимся в сердце миледи, – вы правы, я ошибся.
И оба снова ушли.
Но на этот раз миледи была внимательнее, чем в первый раз; она прислушивалась, как шаги их удалялись и затихли в коридоре.
– Я погибла, – бормотала она, – я нахожусь во власти людей, на которых могу иметь столько же влияния, как на бронзовые или гранитные статуи; они знают меня хорошо и защищены против всякого оружия моего. Но нельзя же, чтобы это кончилось так, как они хотят.
Действительно, как показывало это последнее размышление и инстинктивное возвращение к надежде, страх и слабость ненадолго овладевали этою сильною душой. Миледи села к столу, поела нескольких кушаньев, выпила немного испанского вина и почувствовала, что решимость снова возвратилась к ней.
Ложась спать, она припоминала, анализировала, обдумывала со всех сторон слова, поступки, жесты и даже молчание своих тюремщиков и заключила из этого глубокого исследования, что из двух угнетателей ее на Фельтона все-таки скорее можно было подействовать.
Особенно одно слово припоминала пленница.
– Если бы я тебя послушался, – сказал лорд Винтер Фельтону.
Значит, Фельтон говорил в ее пользу, потому что лорд Винтер не хотел послушаться его.
– Следовательно, у этого человека, – думала миледи, – в душе есть какая-нибудь искра сожаления, я раздую эту искру в пожар, который уничтожит его. Что касается до другого, то он знает меня, он меня боится и знает, чего он может ожидать от меня, если я когда-нибудь ускользну из рук его; значит, бесполезно будет действовать на него. Но Фельтон, – это другое дело; это молодой человек, наивный, честный и, кажется, добродетельный: его можно погубить.
И миледи легла и уснула с улыбкой на губах; если бы кто-нибудь видел ее спящую, всякий сказал бы, что это молодая девушка, мечтающая о венке, который предстояло ей надеть на себя на готовящемся празднике.
V. Второй день плена
Миледи видела во сне, что д’Артаньян был, наконец, в ее руках, что она присутствовала при его казни и вид его ненавистной крови, текущей под топором палача, вызвал очаровательную улыбку на уста ее.
Она спала, как спит пленник, убаюкиваемый первою надеждой.
На другой день, когда вошли в комнату, она была еще в постели. Фельтон
Миледи была бледна, как обыкновенно, и потому цвет лица ее мог обмануть всякого, видевшего ее в первый раз.
– У меня лихорадка, – сказала она, – я всю ночь не спала, я ужасно страдаю; будете ли вы добрее ко мне, чем другие были вчера? Впрочем, я прошу только одного, чтобы мне позволили остаться в постели.
– Не прикажете ли пригласить доктора? – спросила женщина.
Фельтон слушал этот разговор их, не говоря ни слова.
Миледи думала, что чем больше людей будут окружать ее, тем труднее будет для нее всех их разжалобить, и тем больше усилится надзор лорда Винтера; притом же доктор мог бы объявить, что болезнь ее притворная, и миледи, проиграв первую партию, не хотела проиграть второй.
– Пригласить доктора, – сказала она, – к чему? эти господа сказали вчера, что моя болезнь комедия; то же самое было бы без сомнения и сегодня, потому что со вчерашнего вечера можно было успеть предупредить доктора.
– Так скажите сами, – сказал выведенный из терпения Фельтон, – чем вы хотите лечиться?
– Боже мой! разве я знаю, чем? я чувствую только, что страдаю, пусть меня лечат, чем хотят, мне все равно.
– Позовите лорда Винтера, – сказал Фельтон, утомленный этими бесконечными жалобами.
– Нет, нет, – вскричала миледи; – умоляю вас, не зовите его; я здорова, мне ничего не нужно; не зовите его.
Она сказала эти слова с таким отчаянием и так убедительно, что увлеченный Фельтон сделал несколько шагов к ней.
– Он подошел, думала миледи.
– Если вы действительно страдаете, – сказал Фельтон, – мы пошлем за доктором; если же вы нас обманываете, тем хуже для вас; по крайней мере, нам не в чем будет упрекать себя.
Миледи не отвечала; но откинув свою хорошенькую головку на подушку, она залилась слезами и зарыдала.
Фельтон посмотрел на нее с обыкновенным своим бесстрастием; но видя, что кризис мог быть продолжителен; он вышел; женщина вышла вслед за ним, лорд Винтер не являлся.
– Кажется, я начинаю понимать, – прошептала миледи с дикою радостью, завертываясь в одеяло, чтобы скрыть этот порыв внутреннего довольства от тех, которые могли бы подсматривать за нею.
Прошло два часа.
– Теперь пора болезни кончиться, – сказала она, – надобно встать и постараться успеть в чем-нибудь сегодня же; мне остается только десять дней, а сегодня уже второй день.
Утром миледи принесли завтрак; она рассчитывала, что скоро придут убрать его и тогда она снова увидит Фельтона.
Миледи не ошиблась; Фельтон явился снова, и не обращая внимания, завтракала ли миледи или нет, велел вынести из комнаты стол, который приносили обыкновенно со всем накрытым.