Все ради любви
Шрифт:
Там, внизу, она увидела мать, сидевшую на мотоцикле позади Джейка. Мать смотрела наверх, на Лорен.
Девочка прижала руки к стеклу.
— Нет!
Медленно, будто через силу подняв руку, мать помахала ей.
Мотоцикл с рычанием сорвался с места и скрылся за углом. А Лорен все не отходила от окна, глядя на пустую улицу, и в тщетной надежде ждала, что мать вернется. В конце концов она отвернулась от окна и тут увидела записку на журнальном столике.
Она взяла ее и прочитала. То, что до этой минуты было всего лишь предположением, стало реальностью.
В записке было только одно слово, написанное синими чернилами:
«Прости».
Вот
21
Энджи в третий раз набрала номер Лорен.
— Не отвечает? — спросила Мария, выходя из кухни.
— Нет. — Энджи подошла к окну и выглянула на улицу. — Это не в ее характере — не выйти на работу. Я беспокоюсь.
— Для ее возраста типична необязательность. Уверена, что ничего не случилось.
— Может, съездить к ней…
— Босс не должен ездить к своим подчиненным. Да, она пропустила свою смену, и что? Наверное, загуляла со своим кавалером.
— Мама, мне от твоих слов ничуть не легче.
Мария подошла к ней и встала рядом.
— Завтра она выйдет на работу, вот увидишь. Поехали ко мне, выпьем винца.
— Мама, я принимаю твое приглашение, но переношу его на другой день. А пока я хочу купить елку. — Энджи прижалась к матери. — Я уйду пораньше, если ты не против.
— Папа… он будет рад, что его домик снова украшают к Рождеству. — Ее голос дрогнул.
Энджи прекрасно понимала, что чувствует ее мать. Ей предстоит встретить первое Рождество без папы. Энджи обхватила мать за талию и притянула к себе.
— Вот что я тебе скажу, мама. Мы перенесем все на среду. Мы пойдем по магазинам, вместе пообедаем, а потом вернемся домой и будем наряжать елку. Ты научишь меня делать тортеллини [21] .
— Тортеллини для тебя слишком сложны. Мы начнем с более простого. С тапенады [22] , например. Ты умеешь пользоваться блендером, а?
21
Тортеллини — итальянские пельмени из пресного теста с мясом, сыром или овощами.
22
Тапенада — густая паста из измельченных оливок, анчоусов и тапенов, то есть каперсов.
— Очень смешно.
Глаза мамы лукаво заблестели.
— Ну вот и хорошо, — сказала она.
Они еще некоторое время постояли у окна, прижавшись друг к другу и глядя в ночь, потом Энджи взяла свое пальто, попрощалась и вышла из ресторана.
В этот холодный и пасмурный вечер на площади бурлила жизнь. Десятки несгибаемых и жизнерадостных туристов толпились у ярко освещенных витрин и охали и ахали, любуясь выставленными там товарами. Группа молодых людей, одетых в красно-зеленые бархатные костюмы Викторианской эпохи, пели «Тихую ночь». Перед ними полукругом стояли слушатели, среди которых были и туристы, и местные, причем местных можно было узнать по отсутствию у них фирменных пакетов из магазинов. По прилегающим улицам, выложенным брусчаткой, разъезжала карета. Ее везла лошадь, у которой на хомуте позвякивал колокольчик. Было ясно, что торжественная церемония зажигания огней на рождественской елке прошла успешно. В следующую субботу на площади
К тому моменту, когда Энджи добралась до магазина, пошел снег. Она накинула на голову капюшон, бегом пересекла улицу и заскочила внутрь. Магазин являл собой воплощенную рождественскую сказку. У входа были выставлены елки, увешанные украшениями и гирляндами. Окинув их взглядом, Энджи вдруг замерла. Она увидела изящное, статное деревце с серебряными и золотыми игрушками. Все игрушки — ангелы, санта-клаусы и шары — были ручной работы и напомнили ей коллекцию, которую собирал для нее Конлан и которая началась с крохотного шара из Голландии с надписью: «Наше первое Рождество». С той поры каждый год он дарил ей по одному украшению для елки.
— Эй, Энджи, — услышала она веселый женский голос и обернулась.
От кассы к ней шла Тилли, хозяйка магазина. Она была одета в костюм миссис Санта-Клаус: в красное платье, похоже довольно старое, потому что Энджи помнила его с детства.
— Я слышала, ты перетряхнула весь ресторан, — сказала она. — Поговаривают, что твоя мама очень горда тобой, вот-вот лопнет от гордости.
Энджи с трудом оторвалась от нахлынувших на нее воспоминаний и выдавила из себя улыбку. Такова уж жизнь в Вест-Энде. Ничто не укрывалось от его жителей, даже самая мелочь, а уж если дело касалось чьего-то бизнеса, то внимание становилось пристальным.
— Ей очень нравится готовить по новым рецептам, это точно.
— Кто бы мог подумать? Надо обязательно зайти к вам. Но только после праздников. Итак, чем я могу тебе помочь?
Энджи огляделась по сторонам.
— Мне нужны новые украшения для елки и дома.
Тилли кивнула.
— До меня доходили слухи о твоем разводе. Сожалею.
— Спасибо.
— Вот что: зайди ко мне минут через десять. У меня есть уже готовый набор. Для тебя по себестоимости.
— Ой, я не могу…
— А ты за это угостишь нас с Биллом ужином.
Энджи с радостью согласилась на это. Именно так папа и вел свой бизнес в Вест-Энде.
Час спустя Энджи ехала домой с елкой, закрепленной на крыше ее машины, с большой коробкой украшений на заднем сиденье и с упаковкой белых елочных гирлянд на пассажирском. Дорога заняла у нее больше времени, чем обычно: было слякотно и скользко. Доносившаяся из динамиков песенка «Звоните, колокольчики!» поднимала настроение.
А она, если честно, очень нуждалась в хорошем настроении. Мысль о том, что она в одиночестве купила елку, а потом будет в одиночестве наряжать ее и встречать Рождество, повергла ее в уныние.
Энджи остановилась перед коттеджем и выключила двигатель. Выбравшись из машины, она подняла голову. Снежинки медленно падали с неба, опускались на щеки, будто мимолетные поцелуи, и тут же таяли.
Елка, лежавшая на крыше, показалась ей огромной.
Ну и ладно!
Взяв в гараже старые отцовские рабочие перчатки, Энджи принялась снимать елку. Она успела дважды поскользнуться и упасть, один раз оцарапать нос торчащей веткой и содрать краску с машины, прежде чем распутала веревку и стащила деревце на землю. Крепко держа его за ствол, она пошла к дому. Уже у крыльца она услышала шум подъезжающей машины, а потом по ней скользнули лучи от фар, и в их свете снежинки на мгновение показались крохотными шариками, летящими в воздухе.