Всё равно тебе водить
Шрифт:
Птичка мне, что ли, на голову капнула? Я не мог понять, что было не так, но что-то было не так. Спускаясь по лестнице, я оглядел себя в настенных зеркалах.
Ну, во всяком случае, голубь здесь не при чем. Потом вышел на танцпол. Он был абсолютно пустым. Ди-джей зарядил хаус на сумасшедшую громкость, но старался он впустую. Я решил спросить у бармена. Тот ставил ящики пива в холодильник под стойкой.
— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ПОЧЕМУ НЕТ НИКОГО? — крикнул я ему, указывая на пустынный зал.
— ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ? — прокричал он.
— ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ПОЧЕМУ НЕТ НИКОГО?
— ЕЩЁ
Я взглянул на часы. Было давно за полночь.
— КОГДА ПРИХОДЯТ ДРУГИЕ? — крикнул я.
— НЕ ЗНАЮ. ОКОЛО ДВУХ. ПЕРВЫЕ ОБЫЧНО ПОЯВЛЯЮТСЯ В ДВА. А ТЫ ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?
— НЕ ДУМАЛ, ЧТО НАЧИНАЕТСЯ ТАК ПОЗДНО.
Он остановился на мгновение и посмотрел на меня. Потом снова принялся ставить ящики.
— А ПОЧЕМУ НАЧИНАЕТСЯ ТАК ПОЗДНО?
— ЭТО НОРМАЛЬНО. ЧЕМ ПОЗЖЕ ПРИХОДИШЬ ТЕМ ЛУЧШЕ. РАНО ПРИХОДЯТ ОДНИ ПРИДУРКИ.
Наконец, я понял, почему все ржали на входе. Мне захотелось подняться и начистить рыло этим уродам. Я представил себе заголовки хроники происшествий завтрашних газет:
АРЕСТОВАН ОТКАЗНИК ПО УБЕЖДЕНИЯМ ВЕСОМ 65 КГ ЗА ПОПЫТКУ НАПАДЕНИЯ НА ЧЕТЫРЕХ КУЛЬТУРИСТОВ ВЕСОМ 100 КГ КАЖДЫЙ.
Расслабился и заказал пиво.
— БАР РАБОТАЕТ С ПОЛОВИНЫ ВТОРОГО, — прокричал мне бармен.
Я пошел и уселся на скамейку у стены пустого, серого и голого клуба.
Вечер носил название SEXUAL IZVRATE ON A PLANET OF MONEY. Около двух, когда я уже отупел от музыки и почти спал, стали появляться первые ночные звери.
Девушки были разукрашены, как садомазохистские новогодние елки, ребята — их в толпе было большинство — казались карикатурами на транссексуалов и трансвеститов.
Музыка играла все громче и громче. Внутри у меня все тряслось, от селезенки до мозгов. Когда, к половине третьего, помещение заполнилось, кто-то начал танцевать. Танцпол тут же был взят штурмом. Двое начали дрыгаться прямо передо мной. Один из них был в связанной из стальной нити майке, боа из фосфоресцирующих страусовых перьев вокруг шеи, мини-юбке и с ярко-розовой помадой на губах. Другой — голым по пояс, в черных кожаных штанах в облипку и на пятнистых платформах сантиметров в десять. Танцуя, он изображал минет с бутылкой кока-колы. Днем, возможно, он был страховым агентом или служил в банке.
— ДАВАЙ-ДАВАЙ, РЕБЯТА, ОТДЫХАЕМ ХОРОШО! — заорал ди-джей поверх музыки в свой микрофон. Толпа ответила ревом. Прожекторы все время меняли цвет и яркость.
Никто не разговаривал. Те, кто не танцевал, просто смотрели на пляшущую толпу и отбивали ногами такт.
Часа в три я обошел клуб и разыскал Энцу с Чиччо. Чиччо был её парень, он развозил мелкие срочные грузы от одной транспортной фирмы. Пачкун тоже был с ними.
— ПРИВЕТ, ВАЛЬТЕР! ТЕБЕ НРАВИТСЯ? — прокричала мне Энца.
— ДУРДОМ! А ВАМ?
— ОБАЛДЕТЬ! Я ТЕБЕ УЖЕ ПОКАЗЫВАЛА МОИ СЕРЕБРЯНЫЕ МАРТЕНСЫ?
— ДА. ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ.
— ЗДЕСЬ ТАКИХ НИ У КОГО НЕТ. ИХ В ЛОНДОНЕ ВИВЬЕН ВЕСТВУД ДЕЛАЕТ.
— ПОТРЯСАЮЩЕ.
Минут десять или больше никто ничего не говорил. Мы смотрели, как другие танцуют. Энцу и Чиччо покачивало. Пачкун зажег сигарету.
— ВАЛЬТЕР, ПОЗНАКОМЬСЯ С ПАЧКУНОМ. ПАЧКУН, ЭТО ВАЛЬТЕР.
Пачкун, улыбаясь, протянул мне руку.
— МЫ УЖЕ ЗНАКОМЫ, — крикнул я, не подавая ему руки. Он прекратил улыбаться.
— МЫ ИДЕМ К ПАЧКУНУ. ПОШЛИ С НАМИ? — сказа Энца. Она с трудом держалась на ногах.
— НЕТ, СПАСИБО. Я ЛУЧШЕ ЗДЕСЬ ПОБУДУ.
Мы расстались, не попрощавшись(12). Энце пришлось опереться на Чиччо, чтобы подняться по лестнице. Я снова повернулся к танцполу. Ди-джей сменился, но музыка оставалась совершенно одинаковой — монотонной и оглушающей. Никто не разговаривал. Когда мне было четырнадцать, я воображал себе блистательную жизнь ночных клубов, интересные встречи, таинственных, утонченных женщин. Сейчас всё казалось мне просто-напросто пустым, серым и голым. Вдруг я заметил, что страховой агент в металлической майке и мини-юбке улыбается мне прямо в лицо, облокотившись о колонну в паре метров передо мной. Я послал все это и ушел.
— Ты знаешь Рикёра?
— Э-э-э…. нет… пожалуй, нет.
— Ты что, никогда не читал его работу о Ясперсе?
— Нет, что-то я её не помню…
— А его предисловие к «Идеям» Гуссерля?
Я сидел вместе с Кастраханом в университетском баре и пытался как-нибудь скрыть своё невежество. Бестолку.
— Нет, его я тоже не читал.
— Во всяком случае, наиболее интересная его работа — "Конфликт интерпретаций".
Она тебе, конечно, известна?
— Ну, я в неё заглядывал… А как у тебя дела с армией?
Кастрахан замер на мгновение — несомненно, сраженный глубиной моего дискурса.
— В смысле — "как у меня дела с армией"?
— Я хочу сказать, ты уже отслужил или еще должен?
— На настоящий момент у меня отсрочка. А почему ты спрашиваешь?
Кажется, мне удалось оторвать его мысли от "Философского словаря" Николы Аббаньяно (Туринское издат-во, т. 1–4, ч/б илл., тысячное издание).
— Я послал запрос на прохождение альтернативной службы, но до сих пор из Министерства обороны не получил никакого ответа.
— Альтернативной службы? Любопытно. После чтения Бонэффера я полагаю, что такой выбор сегодня актуален как никогда. Ты знаешь его "Акт и бытие"?
Бесполезно.
— В общих чертах. Я очень беспокоюсь. Очень бы не хотелось, чтобы мой запрос отклонили.
— Понятно, что твоя свободная воля должна быть соблюдена. Выбирая альтернативную службу, ты тем самым определяешь себя как нравственный и разумный субъект. Кьеркегор очень ясен в этом вопросе. В его "Или или"…
Я перестал слушать. Напрасно я, наверно, записался в университет. Если я не в состоянии просто поддерживать беседу с Кастраханом, как же я буду экзамены сдавать? Здесь явно недостаточно просто заниматься. "Как это получается у Кастрахана?" — спрашивал я себя. Цитата ходячая. Где он время берет запоминать все эти вещи? Должен же он есть, спать, испражняться, чистить зубы, уши, пупок, стричь ногти на ногах.