Все разумные (Сборник)

Амнуэль Павел Рафаэлович

— Только этого не хватало, — буркнул Антон, вышел из «жигуленка», обошел спереди и остановился у дверцы водителя.

Репин не торопился покидать свое место, сидел, полуобернувшись к Вязникову, и о чем-то сосредоточенно думал.

— Ну, — нетерпеливо сказал Антон. — Выходи, Илья, уже поздно, Света меня со свету сживет. И не предупредить — мобильник я дома оставил.

— Да-да, — пробормотал Репин, не отрывая взгляда от Вязникова.

— Что? — спросил тот. — Почему вы так на меня…

— Не чувствуете? —

тихо спросил Илья. — На голове…

Наклонившись к стеклу, Антон увидел то, о чем говорил Илья. Волосы на голове Вязникова стояли торчком, и между ними пробегали едва заметные искры разрядов. Будто в зачарованном лесу — каждый волос жил своей жизнью, выглядел травинкой, трепетавшей под сильным ветром, а разряды создавали впечатление неземной жизни, быстрой, самодостаточной и абсолютно непредставимой.

— Что? — повторил Вязников и поднял к голове ладони.

К пальцам метнулись маленькие молнии, Даниил инстинктивно отдернул руки и зашипел от боли.

— Черт! — воскликнул он, тряся пальцами. — Током бьет.

Может быть, это движение сняло с головы избыточный заряд, а может, иные причины сыграли роль, но электрическая буря в волосах математика прекратилась так же неожиданно, как возникла. Илья с Даниилом вывалились из машины и встали, полуобнявшись, будто каждый из них не мог держаться на ногах самостоятельно.

— Что ты чувствовал? — спросил Илья, неожиданно для себя перейдя с Даниилом на «ты».

— М-м… Сначала ничего. А когда вы мне сказали, — Вязников сделал паузу, прислушиваясь к своим ощущениям, — жар возник в голове, не внутри, а на коже. Внутри как раз все было холодно, и холод этот спускался к ногам. У меня и сейчас ноги будто замороженные. Стою, как на ледяных столбах, впечатление такое, что отморозил пальцы.

Он опустился на асфальт, прислонился к кузову «жигуля» и расшнуровывал туфли, а потом снял носок с левой ноги и потрогал пальцы руками.

— Ничего, — удовлетворенно проговорил он. — Теплые.

— То, что ты сейчас описал, — сказал Репин, — я читал не так давно в книге о йоге Рамачараке. Раскрытие какой-то там чакры. Очень похоже.

Даниил натянул носок, надел и аккуратно зашнуровал туфли, но подниматься не стал, так и сидел, поджав ноги.

— Что это было? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Антон.

— Ты видел? — обернулся к нему Репин. — Хотел бы я знать, что стало причиной! Ясно, что не процессы в мозгу Даниила Сергеевича Вязникова. В его организме просто нет столько электричества.

— Как жить? — с неожиданной тоской в голосе сказал Вязников. — Как жить дальше?

— Антон тебе все прекрасно объяснит, — хмыкнул Илья. — Давайте действительно поедем, а то становится темно.

Антон сел за руль, посмотрел в зеркальце: Даниил привалился к спинке в углу сидения, Илья — у противоположной

дверцы.

— Какой пакости теперь прикажете ждать? — спросил он. — Ямы на дороге?

Репин с Вязниковом переглянулись.

— Может, и ямы, — тихо проговорил Даниил. — А может, вспыхнет в небе звезда ярче Солнца, и жизнь на Земле прекратится в один миг, потому что изольются лучи смертные…

— Даня, — сказал Репин. — Возьми себя в руки. Пожалуйста. Антон все еще не понимает смысла твоей теоремы.

— Вы… Ты думаешь, что нужно объяснить? Так, чтобы понял?

Илья встретил в зеркальце взгляд Антона и сказал твердо:

— Ни в коем случае.

— Тогда поехали, — Вязников отвернулся к окну, за которым уже опустился быстрый вечер: в фиолетовом небе зажглись первые звезды, закат за лесом был багровым, завтра, похоже, ожидался ветреный день. У Даниила крепло ощущение, что все происходившее вокруг — в последний раз. И вечер этот, и дорога, и тихий напряженный разговор, и крик птицы, неожиданно взлетевшей из кустарника, и ослепляющий свет фар встречных машин, и красные огоньки машин, мчавшихся в сторону Москвы, и еще что-то, чего он не мог определить, потому что не думал об этом. Все было в последний раз, потому что…

— Что бы я ни говорил прежде, — тихо произнес Даниил, — все равно правда остается: Володю убил я. Больше просто некому.

— Если уж быть точным, — пошевелился невидимый уже в полумраке Илья, — то Митрохина убил Тихомиров, когда решил спалить старые журналы.

— Я, — громко и твердо сказал Даниил, будто точку поставил.

— Можно считать ваши слова официальным признанием? — поинтересовался Антон.

— Можно, — сказал Вязников. — Если признание — царица доказательств, считайте дело законченным.

— Антон, — предостерегающе произнес Илья, — не слушай ты его, ради Бога. И поехали наконец. Сколько можно стоять на месте?

Антон включил зажигание и вывел машину в правый ряд. Минут через десять проехали пост ГИБДД, зарево огней большого города осветило полнеба, притушив звезды, Антон свернул с магистрального шоссе, и за все это время никто не проронил ни слова. Когда подъехали к дому, Антон сказал:

— Что мне делать с вашим признанием? Что я напишу в деле? О теореме Вязникова, в которой ничего не понял?

Даниил промолчал, Илья хмыкнул. Наверх почему-то поднялись по лестнице, никто даже не подумал остановиться у шахты лифта. Женщины сидели на кухне и, похоже, без мужей чувствовали себя вполне комфортно.

— Ну вы даете! — заявила Света. — Где вас носило три с половиной часа? Антон, почему ты не взял мобильник?

— Вы тут зря времени не теряли, — улыбнулся Антон. — Нам-то хоть коньяк оставили?

— Ты же видишь, — возмутилась Света, — бутылка почти целая. Мы только в кофе…