Все реки текут
Шрифт:
– Эх, лодку бы сейчас! – мечтательно произнес Адам.
– Да, – откликнулась Дели, – я тоже подумала. Так хочется посмотреть, что на том берегу.
И тут, словно угадав их желание, из-за поворота выплыли два челнока, сделанные по местному обычаю из эвкалипта. В каждой из лодчонок стоял в полный рост темнокожий человек и, опустив в воду длинный шест, управлял движением. Человек с веслом. С тех пор, как существует река и человек, живет и этот образ.
Челны бесшумно скользили по гладкой поверхности, легко управлялись с ними гребцы – аборигены.
Их наблюдения прервал коренастый,
– Здравствуйте, – сказал Адам. – Вам не страшно жить в этой хижине? Если вода поднимется, ее оттуда смоет.
– Не моя она, приятель. Большой дом хозяин, – отозвался человек на местном наречии. – Да и он долго стоять не будет, он – дом на песке. А вы откуда тут взялись? Приезжие? Неужто новые хозяева? Не слыхать было, как подъехали.
– Приезжие, – незаметно для себя скопировал туземца Адам. – Утром приехали.
– Ай, беда! – зацокал языком туземец, – что хозяин с хозяйкой подумают. Старший и встречать не хочет? Совсем глухой стал, ничего не слышу. А Библия говорит: «Имеющий уши да слышит». Илия я, за главного тут. Для вас – Или, так зовите.
– Рад познакомиться, Или, – Адам протянул руку. Мозолистая рука аборигена крепко сжала его пальцы, в глазах, что спрятались в морщинках, блеснул хитрый огонек.
– А эти черные вон там, они не дикие? – со страхом спросила Дели.
– Не, они дикие, если курево кончится, – загоготал Или. – Диких черных тут больше нет: когда Бог помог, когда змеи.
Или повел Адама и Дели к ферме знакомиться со скотиной, и на конюшне они увидели Джеки, мужа Беллы. Он распряг коня Барни, который вез их сюда и теперь мыл и кормил его. Или принес длинную палку; он заметно нервничал. Остальные лошади паслись на выгоне, но ели неохотно – трава, выжженная летним зноем, была совсем сухая, а Или, не жалея сил, охаживал палкой тех, кто пытался отказаться от корма. Прямо на выгоне стояла старая железная цистерна квадратной формы: проржавевшая, с множеством мелких отверстий – поильня для лошадей. Вода в поильню поступала с водяной мельницы, которую питала река.
Дели вдруг дернула ногой и почесала лодыжку.
– Надо же, здесь москиты даже днем кусаются, – сказала она. – У вас тут их много? В Эчуке вчера ночью ужас сколько было.
– Ужас сколько, – опять загоготал Или. – Тут посмотришь, сколько будет. Бачок там видишь? Его москиты притащили, он раньше внизу, у берега был.
Дели вскинула на него удивленные глаза, а Адам недоверчиво спросил:
– Как же они его притащили?
– А так. И бачок, скажу, не пустой был, Или внутри сидел. Дело вот как было. Стою я на берегу, трубку набиваю.
Вдруг глядь – здоровенный рой летит, туча целая москитов, и – на меня. Я в бачок – раз, он, слава Богу, пустой стоял, и не успели москиты глазом моргнуть, крышку закрыл. Сижу, а москиты до крови охочие, стали свои жала в железную стенку пихать, еще немножко – дырок насверлят и сами внутрь залезут. У меня же
Когда он кончил рассказ, с минуту все ошеломленно молчали. Наконец, Адам не выдержал.
– Ну и мастак ты сочинять! – рассмеялся он. – Мы чуть было не поверили.
Но лицо Или осталось невозмутимым.
– А теперь, извиняюсь, пойду я. Переодеваться буду, в большой дом сходить надо, хозяевам показаться.
Эстер не предполагала, что они будут жить в доме с полной меблировкой, и с гор вместе с ними ехали ее многочисленные сокровища: серебряные столовые ложки – наследство от бабушки – за долгие годы пользования истончились и края так заострились, что можно было порезаться; красный кувшин для воды из торгового дома Мэри Грегори; расписной абажур и еще масса всяких бесценных вещей: старые фотографии, поздравительные открытки, письма, первый зуб Адама.
Дели в первый же вечер вывела тетю из себя: вызвавшись помогать распаковываться, разбила стеклянный абажур. Эстер обозвала племянницу неумехой, «дырявыми руками» и, заявила, что таких, как она, нельзя близко подпускать к бьющимся вещам, а особенно к ее фарфору, и с этим отправила девочку спать.
Поднявшись в свою комнату, Дели немного поплакала, потом постелила постель, но ложиться не стала, а взяла свечу и пошла во двор. Из-под двери кухни шел свет, слышался оживленный разговор, смех, звон посуды, шарканье босых ног. Дели прошла мимо кухни к домику, укрытому ковром вьюнков, толкнула деревянную дверцу. Свеча высветила густую паутину в углу, Дели прикрыла дверь, и в воздухе тотчас возникло зловещее гудение: казалось, в этом маленьком замкнутом пространстве сосредоточилось целое полчище москитов.
Выйдя на свежий воздух, Дели задула свечу и подождала, пока глаза привыкнут к темноте.
Стояла тихая ласковая ночь. От звезд на землю лился мягкий свет, серебристой полосой пересекал небесный свод Млечный Путь.
Дели скинула туфли, чулки и, бросив их вместе со свечой у порога, повернула к реке. Проходя мимо окна гостиной (на задний двор из гостиной смотрело только одно окно, остальные – высокие стеклянные двери – открывались на веранду в передней части дома), она услышала голоса и заглянула внутрь: вместо чудесной безмолвной ночи глазам предстал освещенный квадрат комнаты. Яркий свет лампы придавал интерьеру театральную условность, и воображение тотчас разыграло действо:
«Она равнодушно посмотрела в окно: похоже, им там совсем неплохо: тепло, уютно. А ее вышвырнули в холодный мрак ночи! Пусть. Она не станет молить о милости, она избирает путь одинокого странника, шаг за шагом приближающегося к своему концу…»
Пригнувшись, чтобы не заметили из окна, она отправилась в свой одинокий путь к реке. Земля еще хранила тепло дня и, казалось, босые ноги ступают по живой плоти. В воздухе был разлит удушающе сладкий запах жасмина, а белые цветы жасминового куста мерцали в темноте словно далекие звезды.