Все реки текут
Шрифт:
17
– Только не скрывай от меня ничего! Бедный мальчик скучает по дому, он грустит, голодает… – Эстер потянулась за носовым платком.
– Нет, тетя Эстер! Адам любит свою работу, он всем доволен и счастлив, – сказав это, Дели поняла, что от нее ожидают другого, и тактично добавила: – Разумеется, ему недостает вашей кухни, но он так занят, что ему некогда привередничать. Хозяйка квартиры лично следит за его бельем. Жена редактора, славная такая женщина, очень к Адаму внимательна. Ты ведь знаешь, тетечка, как он умеет привлекать людей.
Эстер слабо улыбнулась.
– Ах, он вечно забывает менять носки.
– Его кормят там значительно лучше, чем нас кормили в пансионе, тетя.
Эстер успокоилась. Разумеется, это лучше, чем посылать его учиться в Сидней, или в этот ужасный Мельбурн, где он был бы целиком предоставлен самому себе.
– Мы должны благодарить Господа, что Адам добрался туда живым и невредимым после того безумного ночного путешествия в полной темноте. Когда я после сообразила, что это было 13-е число, я уже не чаяла увидеть его живым! Это доказывает, что божественное Провидение не оставляет пас.
И сделав этот не вполне логичный вывод, она принялась за плетение салфеточки для кресла из обрывков пряжи.
Когда Адам впервые появился дома с подарком для матери, купленным на свое первое жалованье, Эстер снова достала носовой платок. Однако она скоро осушила слезы и повеселела, слушая рассказы сына и разглядывая альбом с вырезками, куда он не без гордости наклеил свои первые репортерские опыты: отчеты о спуске на воду новых колесных пароходов, о судах, налетевших на корягу и пошедших ко дну; заметки о жизни видных политических деятелей; криминальную хронику.
Уголовные дела были, как правило, результатом пьяных драк: в период высокой воды город был наводнен безработными матросами, сбежавшими с океанских судов.
Горожане, в том числе и редактор «Риверайн Геральд» были озабочены ростом пьянства, но несмотря на все их усилия, главной статьей доходов в городе оставалась торговля спиртным, разрешенная в сорока отелях.
Адам приехал домой с почтовым дилижансом компании «Кобб и Кo», курсировавшим вдоль противоположного берега реки и раз в неделю завозившим им почту, за которой Или ездил на лодке.
Дели получила от мисс Баретт письмо. Она писала уже с места, с берегов реки Катрин, протекавшей в Северной территории.
«Мои окна выходят прямо на реку, и это напоминает мне оставленную ферму. Разница состоит в том, что в здешнем саду растут манговые деревья и финиковые пальмы, цветут магнолии и голубые джакаранды. Они тебе понравились бы… Мне здесь хорошо, я нашла настоящего друга в лице матери моих учеников; она, правда, слаба здоровьем и плохо переносит жару…»
Адам выказал интерес к письму больше из вежливости: он, по-видимому, уже излечился от своей несчастной любви. Что касается Дели, та дала простор своей буйной фантазии: затененная пальмами река, вверху темно-голубое небо, кричат неугомонные попугаи, пестрые бабочки летают с цветка на цветок; больная мама в конце концов умирает, отец женится на мисс Баретт, и та приглашает ее, Дели, приехать и помочь в воспитании детей; она будет рисовать тропическую природу, создаст замечательные пейзажные полотна… Дели тщательно изучала все доступные ей художественные репродукции. Как редкое сокровище, берегла она цветную репродукцию картины кисти Констебля «Воз сена», вырезанную из рождественского приложения к одной из мельбурнских газет. А тетя Эстер разрешила ей просмотреть картинки на религиозные темы, которые она собирала и хранила в отдельной папке.
Каждый день она гуляла по берегу реки, бросала в воду веточки и кусочки коры, наблюдая, как быстро уносит их покрытый рябью поток. Эта неустанно бегущая вода проходила, казалось, сквозь ее сознание, давая пищу для снов.
Однажды ночью она увидела себя гуляющей на берегу в полном одиночестве. К берегу была причалена большая баржа. Она удивилась, подошла ближе, а потом перебралась по узкой дощечке на палубу. Там было темно и тихо. Потом она увидела, что кто-то идет к ней, и узнала своего отца. Она подбежала к нему, прижалась лицом к его груди. Сердце ее преисполнилось тихой радости.
– Ты ведь не умер, правда? – бормотала она. – Я знала это, знала…
– Конечно, я не умер, – он ласково погладил ее по голове.
– А где все остальные?
Он указал куда-то назад, и за его спиной она увидела на палубе сооружение, светящееся внутренним светом, который становился все ярче, пока не стал нестерпимым. Она увидела фигуры, движущиеся в этом ослепительном свете. Прямоугольная рубка что-то ей напоминала – ну, конечно же, усыпальницу в темном саду, заполненную ангелами и излучающую неземной свет.
Она почувствовала безотчетный страх и отпрянула от отца.
– Мы сейчас уходим, – печально промолвил он. – Ты пойдешь с нами?
– Но куда?
– К устью реки, а потом – в океан.
– Нет! Нет! – Она повернулась и побежала на берег. На палубе было тихо, не слышалось лязга штуртросов, [7] но баржа тем не менее вышла на середину реки и спокойно поплыла по течению. Странный свет померк, и темная громада судна растворилась в ночном потоке. Дели осталась на берегу, один на один со всей Вселенной…
7
Штуртрос – цепь или трос, идущий от штурвала к румпелю – рычагу для поворота руля судна (прим. перев.).
Прилагая отчаянные усилия, чтобы проснуться, она испытывала панический ужас перед этим таинственным светом, который проникал сквозь ее плотно сжатые веки. Этот страх она запомнила на всю жизнь.
…Эстер, почувствовавшая с наступлением тепла облегчение, решилась съездить в город и лично проверить, как живется там ее сыну, хотя его цветущий вид с очевидностью доказывал, что его здоровью ничто не угрожает. Он заметно возмужал и стал более самостоятельным. Ему можно было дать не семнадцать лет, а все двадцать и больше.
А Дели все еще была ребенком: распущенные темные волосы, неразвитая грудь, короткие платьица, из которых ее ноги, обтянутые черными чулками, торчали словно две палки. Она все еще пользовалась свободой на правах ребенка. Когда «Мельбурн» прочесывал в очередной раз русло реки, вылавливая затонувшее у заводи бревно, она, наблюдая с берега за действиями матросов, нетерпеливо подпрыгивала на месте и громко выкрикивала свои советы.
– Когда вы поплывете обратно в город? – спросила она однажды капитана.