Все романы Роберта Шекли в одной книге
Шрифт:
Отто побеседовал с сыном перед отъездом, но разговор не получился. Молодой Драмокл был категорически против намерения Отто обеспечить себе бессмертие ценой многих миллионов жизней. Отцовские планы относительно самого Драмокла и его правления тоже казались ему совершенно неприемлемыми. Драмокл пришел в бешенство, узнав, что отец не только не намерен умирать, но собирается также управлять сыном из могилы иди откуда-то еще, превратив таким образом его жизнь всего лишь в сноску к своему чудовищно затянувшемуся существованию.
— Плевать я хотел на твои
— Ты будешь делать то, чего хочу я, — ответил Отто, — и притом добровольно.
Драмокл не понял. Он стоял вместе с доктором Фишем на самой высокой наблюдательной башне Ультрагнолла, провожая взглядом отцовскую яхту — желтую точечку света, быстро растворившуюся в бездонной синеве небес.
— Слава Богу, улетел, — сказал Драмокл. — Скатертью ему дорожка. Теперь наконец я смогу…
Он почувствовал, как что-то кольнуло его в руку, и удивленно обернулся к Фишу, державшему маленький шприц.
— Фиш! Что это значит? Зачем…
— Извините, — перебил его Фиш. — Но у меня не было выбора.
Драмокл сумел еще сделать два неверных шага по направлению к двери. И провалился в непроглядный мрак забытья, наполненный дикими криками птиц и жутким хохотом. Больше он ничего не чувствовал, пока не пришел в сознание.
Очнулся Драмокл в лаборатории доктора Фиша, привязанный ремнями к операционному столу. Фиш стоял над ним, разглядывая лезвие психомикротома.
— Фиш! — крикнул Драмокл. — Что ты делаешь?
— Я собираюсь произвести вам резекцию и реплантацию памяти, — сказал Фиш. — Я понимаю, что это непорядочно, но у меня нет выбора: я обязан подчиняться приказам своего владельца. Король Отто повелел мне изменить и перестроить все воспоминания, связанные с вашей и его судьбой, а главное — с вашей последней беседой. Вы будете думать, что он погиб во время атомного взрыва на Глизе.
— Фиш, ты сам знаешь, что так нельзя. Отпусти меня сейчас же.
— После чего мне ведено вырезать, изменить, а также подменить многие другие воспоминания, вплоть до самых ранних. Вы будете помнить Отто как любящего отца.
— Эту бессердечную скотину!
— Он хочет остаться в вашей памяти щедрым и великодушным.
— Да у него прошлогоднего снега на день рождения не выпросишь! воскликнул Драмокл.
— Вы будете считать его высоконравственным человеком — эксцентричным, но добрым.
— После всего, что он мне наговорил? О том, как он достигнет бессмертия ценой всеобщей гибели?
— Вы забудете об этом. Подсунув вам поддельные ключи от памяти, Отто собирается завоевать вашу любовь, а следовательно, и послушание. Вы забудете даже наш теперешний разговор, Драмокл. Вы встанете со стола в полной уверенности, что сами узнали о своей судьбе, и подчинитесь необходимости ждать тридцать лет. Поразмыслив, вы попросите меня закрыть вашу память ключевым словом, которое отдадите на сохранение воспоминателю. После чего вы взорвете меня — не взаправду, конечно, но вам это будет невдомек. Я уйду в отпуск на тридцать
— Ах, Фиш! Ты же понимаешь, как это несправедливо! Неужели у тебя рука поднимется так обойтись со мной?
— К сожалению, я обязан. Я не способен отказаться выполнить прямой приказ владельца. Но тут есть один интересный философский момент. С точки зрения глормийского законодательства Отто через несколько часов умрет.
— Конечно! — сказал Драмокл. — А значит, если ты отложишь операцию, я стану твоим законным владельцем и отменю приказ.
— Совершенно исключено, — сказал Фиш. — Отложить операцию я не могу, это было бы грубейшим нарушением машинной этики. Я должен оперировать немедля. И, поверьте мне, вам же будет хуже, если я этого не сделаю. Но я подумал вот о чем, хотя мне нельзя уклониться от выполнения приказов Отто, я имею полное право оказать услугу своему будущему владельцу.
— Какую услугу, Фищ?
— Я могу пообещать вам вернуть вашу настоящую память во время решающей встречи с Отто.
— Очень великодушно с твоей стороны, Фиш. Давай обсудим это подробнее.
Драмокл не переставая сражался со своими путами. Но тут его опять кольнуло в руку — и воспоминание оборвалось.
Все присутствующие в Военной палате оцепенели от услышанных откровений. И тогда компьютер открыл загадочный металлический ящик, и оттуда вышел доктор Фиш — чуть постаревший, но ничуть не ставший от этого хуже.
Глава 42
Если Отто и был раздосадован, то виду не показал. Развалясь поудобнее в кресле с тонкой пестрой сигарой в руке, он промолвил:
— Фиш, ты меня удивляешь. Вот уж никак не ожидал, что ты предашь меня, основываясь на столь шатких юридических софизмах. — И, повернувшись к Драмоклу, добавил: — Да, сын мой, это правда, я действительно велел изменить твои воспоминания. Но без злого умысла, поверь. Что бы ты ни думал, я всегда любил тебя и просто хотел ответной любви.
— Ты хотел покорности, — сказал Драмокл, — а не любви.
— Мне необходимо было твое послушание, чтобы сделать тебя бессмертным. Неужели это такой уж страшный грех?
— Ты хотел бессмертия для себя самого.
Отто энергично замотал головой:
— Нет, для нас обоих! И все бы получилось в лучшем виде, не вздумай доктор Фиш совать свой нос в людские дела.
Фиш смутился, но тут опять вперед выступил компьютер. Полы его черного плаща взметнулись в воздух.
— Это я посоветовал Фишу, — сказал он. — Нам с Фишем нравятся люди. Поэтому мы предали гласности ваш план. Люди — самые занятные существа из всех, что удалось создать Вселенной. Они интереснее богов, демонов, волн и частиц. Быть человеком — вот лучшее, что вы можете сделать, Отто. Ибо Вселенная бессмертных, лишенная людей, кажется мне крайне удручающей перспективой. Насколько я понимаю, ваши планы сулили нам именно такое будущее.