Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XVII-XVIII веков

Воробьева Н. К.

Вальмон же, узнав от горничной, что госпожа отправилась в монастырь, вновь обращается к маркизе с просьбой о встрече. Но Мертей проводит все свое время с Дансени и отказывается принимать Вальмона. Он оскорблен и объявляет своему бывшему другу войну.

Виконт отправляет Дансени письмо, в котором напоминает молодому человеку о существовании Сесилии, жаждущей внимания и любви и готовой встретиться с ним той же ночью, то есть Дансени должен сделать выбор между кокетством и любовью, между наслаждением и счастьем. Дансени, не предупредив маркизу о том, что их ночное свидание отменяется, встречается со своей юной возлюбленной. Маркиза приходит в ярость, получив при пробуждении записку от Вальмона: «Ну как вы находите утехи истекшей ночи?..» и придумывает способ жестоко отомстить ему. Она показывает записку Дансени и убеждает его вызвать виконта на дуэль. Вальмон погибает, но перед смертью он открывает Дансени глаза на маркизу де Мертей, показывая множество писем, свидетельствующих

о регулярной переписке между ними. В них она рассказывает о себе, притом самым беззастенчивым образом, скандальные истории. Дансени не делает из этого тайны. Поэтому вскоре маркизе приходится пережить жестокую сцену. В театре она оказывается одна в своей ложе, хотя всегда рядом с ней бывало много поклонников, после же спектакля, выйдя в фойе, она освистана присутствующими мужчинами; чаша ее унижения переполняется, когда господин де Преван, нигде не появлявшийся после своего приключения, входит в фойе, где все его радостно приветствуют. Нет сомнения, что ему в дальнейшем вернут и должность, и чин.

Маркиза, переболев оспой, оказывается ужасно обезображенной, и кто-то из ее знакомых произносит фразу, подхваченную всеми: «Болезнь вывернула ее наизнанку, и теперь ее душа у нее на лице». Она бежит в Голландию, прихватив с собой бриллианты на очень крупную сумму, которые подлежали возвращению в наследство ее мужа. Сесилия Воланж, узнав о смерти де Турвель и Вальмона и о позоре маркизы, уходит в монастырь и приносит обет послушницы. Дансени покидает Париж и отправляется на Мальту, где намерен навсегда остаться и жить вдали от света.

Н. Б. Виноградова

ЯПОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Автор пересказов Е. М. Дьяконова

Ихара Сайкаку [1642–1693]

Пять женщин, предавшихся любви

Роман (1686)

НОВЕЛЛА О СЭЙДЗЮРО ИЗ ХИМЭДЗИ

Отличные камышовые шляпы делают в Химэдзи!

В большой шумной гавани на берегу моря, где всегда стоят на причале богатые заокеанские суда, жил среди винокуров человек по имени Идзуми Сэйдзюро, веселый процветающий красавец, с младых ногтей вступивший на путь любовных утех. Городские модницы одолевали его своими чувствами, одних амулетов с клятвами накопилось у него с тысячу связок, пряди черных женских волос сплелись в большой жгут, любовные записочки громоздились горой, а дареные накидки с иероглифами ненадеванные грудой валялись на полу. Надоели дары Сэйдзюро, и свалил он их в кладовку, а на дверях написал: «Кладовая любви». Сблизился он с гетерой по имени Минагава и с нею вместе весело прожигал жизнь: днем закрывали ставни и зажигали лампы, устраивали в своем доме «страну вечной ночи», приглашали придворных шутов и забавлялись их шутками и ужимками, распевали непристойные куплеты на мотив буддийских заклинаний, заставляли обнажаться гетер и смеялись над их смущением. За такое легкомыслие следовало ожидать и расплаты. Нежданно-негаданно нагрянул отец Сэйдзюро и, увидев, что творит его сын, страшно разгневался, да и в доме любви недовольны были поведением Минагавы.

Запечалились молодые, закручинились и порешили совершить двойное самоубийство, но Сэйдзюро вовремя оттащили и отправили в храм, а Минагава все-таки покончила с собой. Печаль охватила всех, некоторое время надеялись, что ее спасут, но потом сказали: все кончено. Сэйдзюро, живя в храме, долго ничего не знал о происшедшем, а когда прознал про смерть Минагавы, тайно бежал из храма. Он нашел приют в доме богатого Кюэмона, а так как о любви ему больше думать не хотелось, он стал прекрасно вести дела в одном богатом поместье, и в конце концов хозяин вверил ему весь свой капитал. У Кюэмона была шестнадцатилетняя дочь О-Нацу, уже подумывавшая о любви. По красоте она могла сравниться со знаменитой гетерой из Симабара, которая вместо герба носила на кимоно живого мотылька. Однажды отдал Сэйдзюро служанке перешить свой старый пояс, та распорола, а там — десятки старых любовных писем, да таких страстных! Читала-читала их О-Нацу и влюбилась в Сэйдзюро. Она совсем потеряла голову, ее, что праздник Бон, что Новый год, что пенье кукушки, что снег на рассвете, — ничто не радовало больше. Служанки бесконечно жалели ее, а потом сами все до единой влюбились в Сэйдзюро. Домашняя швея уколола палец иголкой и кровью написала письмо о своей любви, другая прислуга все время носила чай в лавку, хотя его никто там не требовал, кормилица все совала младенца в руки Сэйдзюро. Такое внимание было ему и приятно и досадно, он все письма отсылал со всякими отговорками. О-Нацу тоже слала ему страстные послания, и Сэйдзюро впал в смятение, между ними стояла невестка и зорко следила, как бы не разгорелась их любовь.

Весной расцветают

вишни в горах, и люди с детьми и женами, разодетыми, разубранными, спешат полюбоваться прекрасным зрелищем, да и себя показать. Откупоривались бочки с вином, в колясках сидели красавицы и прятались за занавесками, служанки пили вино и плясали, скоморохи исполняли танцы в львиных масках. О-Нацу не показывалась на людях, на представление не явилась, сказалась больной и укрылась за натянутой тут же занавеской, Сэйдзюро заметил, что О-Нацу одна и проскользнул к ней боковой тропинкой. Они сжали друг другу руки и забылись от радости, только сердца трепетали согласно. Когда же Сэйдзюро внезапно показался из-за занавески, скоморохи внезапно прервали представление, и люди были удивлены. Но уже сгущалась вечерняя дымка, и все разошлись, никто и не догадался, что представление было подстроено, особенно невестка — ведь она ничего дальше своего носа не видела!

Решил Сэйдзюро выкрасть О-Нацу и бежать с ней в Киото, торопились они захватить лодку, уплывающую до захода солнца. Только отплыли они в лодке, полной всякого народу — были там и продавец, и прорицатель, и заклинатель, и оружейник, только вышли в море, как один пассажир закричал, что оставил свой ящик с письмами в гостинице, и лодка повернула назад, а на берегу Сэйдзюро уже ждали, схватили, связали веревками и доставили в Химэдзи. Горевал Сэйдзюро, боялся за свою жизнь и за жизнь О-Нацу опасался. А она тем временем молилась божеству, что в Муро, о продлении дней Сэйдзюро. И вот явилось к ней ночью во сне божество и дало ей чудесное поучение: «Послушай, девчонка, тут все меня умоляют: то дай денег, то хорошего мужа, то того убей, он мне противен, то дай мне нос попрямей, поровней — все просьбы такие мелкие, хоть бы кто-нибудь чего другого пожелал, но и божество не все может, не над всем властно. Вот слушалась бы родителей и получила бы хорошего мужа, а так предалась любви и вон какие теперь страдания испытываешь. Дни твои будут долгими, зато дни Сэйдзюро сочтены».

А наутро оказалось, что у отца О-Нацу пропали большие деньги, обвинили во всем Сэйдзюро, и принял он смерть в расцвете лет и сил. А потом уже летом перетряхивали зимнее платье и нашли нежданно-негаданно те деньги.

О-Нацу долго не знала о смерти Сэйдзюро, но однажды детишки принялись распевать под ее окошком веселую песенку — и как раз о казни ее милого. Рассудок у нее помутился, выбежала она на улицу и стала бегать и петь вместе с ребятишками, так что прямо жалость брала глядеть на нее. Прислужницы ее все одна за другой тоже посходили с ума. Придя в себя, О-Нацу сменила свое платье шестнадцатилетней на монашескую рясу, возносила молитвы, рвала цветы и ставила их пред алтарем Будды, все ночи при светильнике читала сутры. Деньги же, найденные в платье, были пожертвованы отцом О-Нацу на помин души Сэйдзюро.

НОВЕЛЛА О БОНДАРЕ, ОТКРЫВШЕМ СВОЕ СЕРДЦЕ ЛЮБВИ

Если нужны бочки — покупайте в Тэмма!

Человеческой жизни положен предел — любви же нет предела. Был один человек, познавший бренность нашего бытия — он изготовлял гробы. Жена у него была непохожа на деревенскую женщину — кожа белая, походка легкая, будто ноги не касались земли. Служила она с молодости служанкой в барском доме, сметлива была — и старой хозяйке могла угодить, и молодую ублажить, так что вскоре доверили ей ключи от кладовых. Однажды к осени начали прибираться в доме, укладывать летнее платье, чистить-блистить дом сверху донизу. Собрались и колодец за оградой почистить, чего только не вытащили из него на свет божий: капустные листья с воткнутой швейной иглой, ножик, гвоздик, заплатанный детский нагрудник, призвали бондаря поставить новые заклепки на нижний обруч сруба. Стал бондарь чинить обруч, да глядь, рядом бабка возится в луже по соседству с живой ящеркой, и сказала ему бабка, что ящерка эта зовется хранительницей колодца, а если поймать ее и сжечь в бамбуковом коленце, а пепел высыпать на голову той, которую любишь, то и она в тебя влюбится без памяти. А любил бондарь здешнюю горничную с легкой поступью О-Сэн. Наобещала бабка бондарю приворожить его милую, а тот и загорелся, словно костер, наобещал ей с три короба.

А в Тэмма орудовали лисы и барсуки, что наводили страх на жителей, ведь ничего нет в мире страшнее оборотней, отнимающих жизнь у людей. Одной темной ночкой озорная старуха, что обещала окрутить горничную, прибежала к воротам дома, где служила О-Сэн, и наплела всяких небылиц, дескать, встретила красавца, молодого, гордого, что он клялся ей в страстной любви к О-Сэн, а если та не выйдет за него, грозился помереть, а после смерти всех в этом доме порешить. Тут старая хозяйка, испугавшись, молвила, что раз так, а такая тайная любовь — не редкость на белом свете, то пусть уж берет О-Сэн, если он человек порядочный, может прокормить жену и в азартные игры не играет. Да и бабка, улучив момент, напела О-Сэн про молодого красавца, что проходу ей не дает, все просит сосватать, и та, не вытерпев, просила бабку устроить свидание. Порешили на том, что отправятся в одиннадцатый день на богомолье в Исэ, а по дороге…