Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 2

Новиков Владимир Иванович

Фойгт дважды подает прошение на получение документов, но не успевает получить их в положенный срок, так как в полиции размещаются участники военных маневров. Фойгту приходит предписание на выселение в течение сорока восьми часов.

Хопрехт возвращается с учений без давно обещанного повышения в чине. Он раздражен и понимает, что его обошли несправедливо, но на негодующие реплики Фойгга реагирует «как пастор» — рано или поздно каждый получит «свое». «Тебя — не повышают, меня — высылают» — так определяет это «свое» уставший Фойгт. Но Хопрехт уверен, что в его любимой Пруссии властвует здоровый дух. Он призывает Фойгта проявить терпение,

подчиниться, следовать порядку, приспособиться. Фойгт любит родину, как и Хопрехт, но знает, что с ним творят беззаконие. Ему не позволяют жить в своей стране, он ее и не видит, «кругом одни полицейские участки».

Фойгт заявляет Хопрехту, что не хочет уходить из жизни жалким, он хочет «покуражиться». Хопрехт убежден, что Фойгт — человек опасный для общества,

В лавке старьевщика Фойгт покупает все тот же самый мундир, переодевается в него в вокзальной уборной и приезжает на станцию Кепеник. Там он останавливает вооруженный уличный патруль во главе с ефрейтором, приводит в ратушу и велит арестовать бургомистра и казначея. Ошеломленному Обермюллеру «капитан» заявляет, что имеет на то приказ его величества императора. Оба подчиняются почти без возражений, приученные, что «приказ есть приказ», у «капитана» есть, видимо, «абсолютные полномочия». Фойгт отправляет их под охраной сторожа магистрата в Берлин, а сам забирает кассу — «для ревизии». Фойгт не знал главного — в магистрате не было паспортов.

Под утро Фойгт просыпается в пивном погребке и слышит, как возчики, шоферы и официанты обсуждают происшествие, героем которого был он сам. Все восхищаются молниеносно проведенной операцией и «капитаном из Кепеника», оказавшимся вдобавок «липовым». Мрачный и безучастный, в своем старом костюме, Фойгт читает экстренные выпуски газет, с восхищением повествующих о проделке «дерзкого шутника», Фойгт слышит, как читают вслух объявление о его розыске, с приметами «капитана из Кепеника» — костлявый, кособокий, болезненный, ноги «колесом».

В берлинском сыскном отделении побывало уже сорок задержанных, но среди них явно нет «капитана». Сыщики склоняются к тому, чтобы вообще закрыть это дело, тем более что в секретных донесениях сообщается, что его величество смеялся и был польщен, узнав о случившемся: теперь всем ясно, что «немецкая дисциплина — это великая сила».

В этот момент вводят Фойгта, который решил сам сознаться во всем, надеясь, что это ему зачтется и после очередной отсидки ему не откажут в документах. Ему нужно «хоть раз в жизни получить паспорт», чтобы начать настоящую жизнь. Фойгт сообщает, где спрятан мундир, который вскоре доставляют.

Убедившись, что перед ними действительно «лихой» «капитан из Кепеника», начальник следственного отдела снисходительно и благодушно интересуется, как ему пришла в голову идея провернуть все дело под видом капитана. Фойгг простодушно отвечает, что ему, как и каждому, известно, что военным все дозволено. Он надел мундир, «отдал сам себе приказ» и выполнил его.

По просьбе начальника Фойгг снова надевает мундир и фуражку, и все невольно становятся по стойке «смирно». Небрежно приложив руку к козырьку, Фойгт отдает команду «Вольно!». Под общий хохот он обращается с серьезной просьбой — дать ему зеркало, он никогда еще не видел себя в мундире. Выпив для подкрепления сил стакан любезно предложенного ему красного вина, Фойгт смотрит на себя в большое зеркало. Постепенно им овладевает неудержимый хохот, в котором

слышится одно слово: «Невозможно!»

А. В. Дьяконова

Генерал дьявола

(Des Teufels General)

Драма (1946)

Генерал авиации Харрас принимает гостей в ресторане Отто. Это единственный ресторан в Берлине, в котором по специальному разрешению Геринга можно проводить приватные банкеты в военное время. Соответственным образом в одном из залов вмонтировано новейшее подслушивающее устройство для гестапо.

Генерал прибывает в ресторан из имперской канцелярии с официального приема, именуемого им «пивными посиделками фюрера». Зато у Отто имеется французское шампанское, закуска из Норвегии, дичь из Польши, сыр из Голландии и другие «плоды победы» из оккупированных стран. Икры из Москвы, естественно, нет.

Харрас стал легендарным летчиком еще в первой мировой войне, но ему нельзя дать больше сорока пяти лет, его открытое молодое лицо привлекательно. В числе его гостей культурлейтер Шмидт-Лаузиц, крупный авиапромышленник фон Морунген, а также друзья и близкие люди. Генерал отмечает пятидесятую победу в воздушном бою своего друга и ученика, полковника Айлерса, Это скромный офицер, смущенный общим вниманием, он торопится поднять бокал за здоровье генерала. Один лишь культурлейтер невпопад осушает бокал под «Хайль Гитлер». Айлерс получил короткий отпуск, и его жена Анна, дочь фон Морунгена, мечтает поскорее увезти его домой.

Вторая дочь Морунгена, Манирхен, самоуверенная и развязная особа, уверяет, что не стремится к браку. Для этого требуется получить кучу бумаг — о безупречной арийской родословной, половой потенции и т. п. Пользуясь лексиконом Союза немецких девушек, она авторитетно рассуждает о проблемах расы и пола, флиртует.

Приходят четверо летчиков из эскадрильи Айлерса, награжденные Большим железным крестом. Они прибыли с Восточного фронта, где бомбили Ленинград. Летчики признают, что русские еще «зададут перцу», но в конечной победе Германии не сомневаются.

Появляются три актрисы, с одной из которых, Оливией Гайс, Харрас поддерживает многолетнее знакомство. Она приводит с собой племянницу Диддо, юную и красивую. Оливия знакомит Харраса с Диддо», для которой он своего рода «идеальный образец» — «памятник старины», как уточняет генерал, любующийся девушкой.

Между тем адъютант сообщает генералу секретные сведения о «неприятностях» германской армии под Москвой. Генерал считает войну с Россией ошибкой Гитлера, он тщетно через Геринга пытался остановить поход на Восток.

Такие опасные разговоры ведутся в отсутствие культурлейтера, которого генерал называет секретным сотрудником гестапо, а то, куда Шмидт-Лаузиц направляет культуру, — «выгребной ямой».

Наедине с Морунгеном Харрас говорит об авариях, происходящих с самолетами, только что сходящими с конвейера. Генерал откровенен с промышленником, считая его своим другом. Он сомневается в наличии на авиазаводах подпольных организаций, способных на такие дерзкие диверсии. Генерал допускает даже, что диверсии могут быть делом рук гестапо, готовящего ему западню — Харрас лично отвечает за контроль над авиатехникой.