Все сказки, басни и рассказы для детей
Шрифт:
Только у нас и было радости, как мы няньку отдавали замуж. Приехали к нам раз мужики и принесли с собой ковригу хлеба и вина. И стали подносить своё вино матери. Мать выпила. Дядя Иван отрезал ломоть хлеба и подал ей. Я стоял подле стола, и мне захотелось хлебушка. Я нагнул мать и сказал ей на ухо. Мать засмеялась, а дядя Иван говорит:
– Что он, хлебца? – и отрезал мне большой ломоть.
Я взял хлеб и ушёл в чулан. А нянька сидела в чулане. Она стала меня спрашивать:
– Что там мужики говорят?
Я сказал:
– Вино пьют.
Она засмеялась
– Это они меня сватают за Кондрашку.
Потом собрались играть свадьбу. Все встали рано. Бабушка топила печку, мать месила пироги, а тётка Акулина мыла говядину.
Нянька нарядилась в новые коты, надела сарафан красный и платок хороший и ничего не делала. Потом, когда истопили избу, мать тоже нарядилась, и пришло к нам много народу – полная изба.
Потом подъехали к нашему двору три пары с колоколами. И на задней паре сидел жених Кондрашка в новом кафтане и в высокой шапке. Жених слез с телеги и пошёл в избу. Надели на няньку новую шубу и вывели её к жениху. Посадили жениха с невестой за стол, и бабы стали их величать. Потом вылезли из-за стола, помолились Богу и вышли на двор. Кондрашка посадил няньку в телегу, а сам сел в другую. Все посажались в телеги, перекрестились и поехали. Я вернулся в избу и сел к окну ждать, когда свадьба вернётся. Мать дала мне кусочек хлебца; я поел, да тут и заснул. Потом меня разбудила мать, говорит:
– Едут! – дала мне скалку и велела сесть за стол.
Кондрашка с нянькой вошли в избу и за ними много народа, больше прежнего. И на улице был народ, и все смотрели к нам в окна. Дядя Герасим был дружкою; он подошёл ко мне и говорит:
– Вылезай.
Я испугался и хотел лезть, а бабушка говорит:
– Ты покажи скалку и скажи: а это что?
Я так и сделал. Дядя Герасим положил денег в стакан и налил вина и подал мне. Я взял стакан и подал бабушке. Тогда мы вылезли, а они сели.
Потом стали подносить вино, студень, говядину; стали петь песни и плясать. – Дяде Герасиму поднесли вина, он выпил немного и говорит:
– Что-то вино горько.
Тогда нянька взяла Кондрашку за уши и стала его целовать. Долго играли песни и плясали, а потом все ушли, и Кондрашка повёл няньку к себе домой.
После этого мы стали ещё беднее жить. Продали лошадь и последних овец, и хлеба у нас часто не было. Мать ходила занимать у родных. Вскоре и бабушка померла. Помню я, как матушка по ней выла и причитала:
– Уже родимая моя матушка! На кого ты меня оставила, горькую, горемычную? На кого покинула свое дитятко бессчастное? Где я ума-разума возьму? Как мне век прожить?
И так она долго плакала и причитала.
Один раз пошёл я с ребятами на большую дорогу лошадей стеречь и вижу – идёт солдат с сумочкой за плечами. Он подошёл к ребятам и говорит:
– Вы из какой деревни, ребята?
Мы
– Из Никольского.
– А что, живёт у вас солдатка Матрёна?
А я говорю:
– Жива, она мне матушка.
Солдат поглядел на меня и говорит:
– А отца своего видал?
Я говорю:
– Он в солдатах, не видал.
Солдат и говорит:
– Ну, пойдём, проводи меня к Матрёне, я ей письмо от отца привёз.
Я говорю:
– Какое письмо?
А он говорит:
– Вот пойдём, увидишь.
– Ну, что ж, пойдём.
Солдат пошёл со мной, да так скоро, что я бегом за ним не поспевал. Вот пришли мы в свой дом. Солдат помолился Богу и говорит:
– Здравствуйте! – Потом разделся, сел на конник и стал оглядывать избу и говорит: – Что ж, у вас семьи только-то?
Мать оробела и ничего не говорит, только смотрит на солдата. Он и говорит:
– Где ж матушка? – а сам заплакал.
Тут мать подбежала к отцу и стала его целовать. И я тоже взлез к нему на колени и стал его обшаривать руками. А он перестал плакать и стал смеяться.
Потом пришёл народ, и отец со всеми здоровался и рассказывал, что он теперь совсем по билету вышел.
Как пригнали скотину, пришла и нянька и поцеловалась с отцом. А отец и говорит:
– Это чья же молодая бабочка?
А мать засмеялась и говорит:
– Свою дочь не узнал.
Отец позвал её ещё к себе и поцеловал и спрашивал, как она живёт. Потом мать ушла варить яичницу, а няньку послала за вином. Нянька принесла штофчик, заткнутый бумажкой, и поставила на стол. Отец и говорит:
– Это что?
А мать говорит:
– Тебе вина.
А он говорит:
– Нет уж, пятый год не пью; а вот яичницу подавай!
Он помолился Богу, сел за стол и стал есть. Потом он говорит:
– Кабы я не бросил пить, я бы и унтер-офицером не был, и домой бы ничего не принёс, а теперь слава Богу.
Он достал в сумке кошель с деньгами и отдал матери. Мать обрадовалась, заторопилась и понесла хоронить.
Потом, когда все разошлись, отец лёг спать на задней лавке и меня положил с собой, а мать легла у нас в ногах. И долго они разговаривали, почти до полуночи. Потом я уснул.
Поутру мать говорит:
– Ох, дров-то нет у меня!
А отец говорит:
– Топор есть?
– Есть, да щербатый, плохой.
Отец обулся, взял топор и вышел на двор. Я побежал за ним.
Отец сдёрнул с крыши жердь, положил на колоду, взмахнул топором, живо перерубил и принёс в избу и говорит:
– Ну, вот тебе и дрова, топи печь; а я нынче пойду – приищу купить избу да лесу на двор. Корову также купить надо.
Мать говорит:
– Ох, денег много на всё надо.
А отец говорит:
– А работать будем. Вон мужик-то растёт! – Отец показал на меня.