Шрифт:
Все сочинения по литературе за 8 класс
1. История в повести Н. М. Карамзина «Наталья, боярская дочь»
Мастером сюжетной лирической повести на историческую тему показал себя Н. М. Карамзин в «Наталье, боярской дочери», послужившей переходом от «Писем русского путешественника» и «Бедной Лизы» к «Истории государства Российского». В этой повести читателя встречает любовная история, перенесенная во времена Алексея Михайловича, воспринимаемые условно как «царство теней». Перед нами соединение «готического романа» с семейным преданием, основанным на любовном происшествии с неизбежным благополучным исходом, - все совершается в идеальной стране, среди самых добродушных героев.
Автор не жалеет развернутых сопоставлений, дабы показать миловидность героини, ее чарующее совершенство: «Никакая красавица не могла сравняться с Натальею.
Рисуемые события отличались романтической остротой - внезапная любовь, тайное венчание, бегство, поиски, возвращение, счастливая жизнь до гробовой доски… Перед нами скорее романтическая поэма, но повести Н. М. Карамзина вообще близки к стихам по ритму, действию, лексике. Однако в повести появилось и новое. Хотя исторические приметы довольно-таки условны, но они - знак национальной самобытности, являющейся залогом подлинности искусства. Н. М. Карамзин сделал попытку воссоздать русский национальный характер, открывая историю как предмет художественного изображения. Действующий в повести боярин Матвей Андреев, богатый, умный, важный, великий хлебосол, судит-рядит, «кладя чистую руку на чистое сердце». И его ключевая фраза звучит как самохарактеристика: «сей прав по моей совести, <…> сей виновен по моей совести…» Таким образом, дело решалось без замедления, и «виновный бежал в густые леса сокрыть стыд свой от человеков». Скобичевский А. М. иронизировал по поводу повести, писал, что все герои ее наивны, повествование имеет мало «точек соприкосновения с допетровской стариною». Вся литература была заполнена, особенно при обращении к истории, «ходульными олицетворениями различных страстей». Постижение времени - предметно-определенного, вполне точного - было делом будущего.
Именно в этой повести Н. М. Карамзин обратился к человеку русскому во всех отношениях. Произведение начинается обращением к читателям, вспомним вступление: «Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, т. е. говорили, как думали?»
Автор даже позволяет себе слегка подтрунивать над собственным и совсем недавним пламенным европеизмом - его героиня «имела все свойства благовоспитанной девушки, хотя русские не читали тогда ни Локка „О воспитании“, ни Руссова „Эмиля“».
Собственно, «Наталья, боярская дочь» - прощание с молодостью, с ее несбыточными мечтами и заблуждениями. Н. М. Карамзин разочаровался не в «древних камнях» Европы, а в том, что последовало за Великой французской революцией. Повесть была своеобразным карамзинским заявлением о том, что у нас «особенная стать». История в повести еще довольно условна и носит статичный характер; но муза Клио, еще не вполне выявив свой лик, властно звала к себе Н. М. Карамзина. До взаимной и счастливой любви на всю жизнь оставалось лишь несколько шагов. Скрыто-насмешливое упоминание кумира юности - Ж. Ж. Руссо означало лишь, что искать мудрости следует не только в путях-хождениях за тридевять земель, но и у себя дома.
«Наталья, боярская дочь» - печать излюбленной мысли писателя о том, что прошлое только тогда не прошло, когда его любишь; таланту же русскому всего ближе прославлять русское, тем более что следует приучать сограждан к уважению всего собственного, родного. Если подходить с сегодняшними мерками, то история в повести еще только панорама – сценический задник для действующих лиц, щеголяющих в пестрых кафтанах времен Алексея Михайловича. Но все уже устами возлюбленных в «Наталье, боярской дочери» заговорила - впервые!– простодушная допетровская Русь, и автор почувствовал себя не подражателем Лоренса Стерна, а художником, питомцем землян отчич и дедич.
2. Образы животных в баснях И. А. Крылова
Басня - это краткий рассказ, в котором имеется иносказательный смысл. Обычно одним из главных видов иносказания в басне является аллегория - воплощение отвлеченной идеи в материальном образе. Как правило, основные действующие лица басни - это условные басенные звери. Принято считать, что образы зверей аллегоричны.
В баснях И. А. Крылова чаще действуют звери, чем люди. Животные присутствуют во всех
Например, образ лисы складывается не из одной только хитрости и лести, а из хитрости, лести, лживости одновременно. И в соответствии с наделенным характером она ведет себя в каждой конкретной бытовой ситуации. В басне «Крестьянин и Лисица» Лиса в конце поступает так, как и подобает лисе, не противореча своему характеру:
Лисица стала и сытней,Лисица стала и жирней,Но все не сделалась честней……Выбрав ночку потемней,У куманька всех кур передушила.Осел, один из наиболее часто встречающихся героев басен И. А. Крылова, тоже наделен человеческим характером. Он тупой, глупый, невежественный, упрямый. И действует в басне он всегда как осел. Поручил мужик ему сторожить огород, «осел, гоняя птиц со всех ослиных ног ‹...› такую поднял скачку, что в огороде все примял и потоптал». Зевс сделал его больше ростом. Но все равно осел остался ослом:
Не минуло и году,Как все узнали, кто Осел:Осел мой тупостью в пословицу вошел,И на осле уж возят воду.Из народных сказок, пословиц в сознании русского человека складываются определенные образы многих животных, например, лисы, волка, зайца. И. А. Крылов использует это в своих баснях, в этом и заключается народность крыловских басен. Но, конечно, не все звери в его баснях представляют цельные характеры. Например, пчела - это лишь обобщенная аллегория трудолюбия.
Всякий зверь у И. А. Крылова еще олицетворяет собой представителя какой-либо социальной группы. Лев - это всегда царь; Волк, Лиса, Медведь - придворные вельможи, чиновники; Ягненок, Лягушка, Муравей - «маленькие» люди, стоящие в самом низу социальной лестницы: мелкие чиновники, крестьяне. Часто человеческий характер, которым наделен зверь в басне И. А. Крылова, сливается с его социальными признаками, и тогда перед читателем возникают реальные, существующие в обществе социальные типы. Например, в басне «Воспитание Льва» за образом старого Льва мы видим типичный образ русского царя. Лев доверяет воспитывать своего Львенка представителю другого народа, иностранцу; он не может сам научить управлять государством собственного сына, потому что не знает, как это делать, не знает того, что в действительности творится у него в государстве. И в результате Львенок вырастает таким же, как и отец, чужим для своего народа, оторванным от национальной почвы.
Часто в баснях И. А. Крылова за образами животных легко обнаружить конкретные исторические лица. Львенок из басни «Воспитание Льва» - это Александр I; Волк из басни «Волк на псарне» - это Наполеон. Можно сказать, что Волк - это не аллегория, а скорее метафора, имеющая отношение к Наполеону.
Художественное совершенство и реализм басен И. А. Крылова заключаются в широте обобщения, в типичности, в точности отбора факта, натолкнувшего баснописца на создание басни.
Образы зверей у баснописца - не просто аллегории одной человеческой черты; многие из них передают разнообразные черты человеческого характера, представляющего определенный сословный тип, и являются метафорой конкретного исторического лица. Крылов создает живые, типичные, реалистические характеры, обобщая и типизируя саму ситуацию, в которой они действуют. В этом заключаются реализм, новаторство и долговечность басен И. А. Крылова.