Всё созданное Землёй
Шрифт:
Крови было немного, она лишь слегка покрывала остатки плоти.
Помочь мы ему не могли и одновременно взорвались хохотом. Это было весьма забавное зрелище, и оно становилось еще смешнее от того, что человек не обращал на нас внимания. Он все продолжал свой нелепый танец, которому мы вначале попробовали подражать, но вскоре устали. В тот момент, когда он упал, в нас кто-то бросил камнем.
У входа в лачугу лежала женщина. Мы тут же убежали, но не от камня, а от ее лица. Мы вновь расхохотались, как только выбежали со двора.
Было пора возвращаться
– У нашего поколения нет будущего, - говорил Марк Джордил.
– Для личности, находящейся ниже определенного уровня жизни, нет ничего, кроме сегодняшнего дня. Способность думать и планировать будущее завоевывается нелегко. Когда-то человечество обладало этой способностью, но теперь она утеряна. Если человек не думает о завтрашнем дне, он не замечает взаимосвязи между голодом и увеличением рождаемости. Бедняки унаследовали нищий мир и своим воспроизводящим органом окончательно победили его.
Марк Джордил, старьевщик, был нашим хозяином.
Мы продирались сквозь толпу бродяг. Некоторые улицы раздавались вширь, давая место людям, некоторые сужались, давая место дополнительным крохотным квартирам.
Контора Марка Джордила располагалась в огромном доме, отведенном под офисы небольших компаний. В этих офисах директора и клерки нередко ночевали прямо под столами. На верхнем этаже, под прохудившейся крышей, находилась компания Марк Джордил Рэгс Корпорэйшн. Этот верхний этаж был моим первым домом.
Хаммера продали Джордилу, а меня передали из сиротского приюта. Мы оба понимали, что нам повезло. Марк Джордил был безумцем. В условиях жестокой борьбы за существование работать на нормального человека было бы невыносимо. И еще нам повезло, что рядом находилась Хьюмен Вотер Девелоупмент Финанс. Мы экономили нашу бесценную воду, не позволяя пропасть ни единой капле, мы собирали ее в канистры и продавали в нижних офисах, получая скудную плату. Неделя такой работы делала нас богачами по сравнению с остальными молодыми хулиганами, которых мы знали по улице.
Мой хозяин находился на крыше. Когда внизу не было работы, ему нравилось подниматься сюда и, развалясь в кресле, беседовать с кривоносой вдовой Лэмб, выполнявшей множество поручений, начиная с элементарных и кончая самыми ужасными и
Когда мы поднялись, Джордил сгреб нас и оглядел с головы до ног. Нижняя половина лица Джордила была абсолютно голой. На верхней половине находились остатки волос, помеченный морщинами лоб, брови, глубокие глаза, прятавшиеся в складках кожи, и тупой короткий нос. Безгубая щель рта открывалась и закрывалась, словно какая-то ловушка для мух.
– Итак, ребята, вам удалось вырваться из цепких лап городских мошенников и снова вернуться ко мне. Надеюсь, с барышом?
У Хаммера не было того чувства преклонения перед хозяином, какое было у меня. Он вырвался и отошел назад.
– Мы принесли то, что вы велели, - сказал он.
– Меньшего, парень, я от тебя и не ожидал, - сказал Джордил. Выкладывай.
– Хозяин, это у меня, - произнес я.
Я достал из-под рубахи крошечную фигурку, которую нам дали в Закрытом Районе в обмен на старое тряпье. Хозяин выхватил фигурку и, подняв ее, засмеялся, чудно двигая подбородком. Затем он бросил фигурку вдове Лэмб. Вдова поймала, поднесла к глазам и зацокала языком.
– Одна из них, - сказала она.
– Если ее продать верующим в Мэнскина, можно неплохо заработать.
– Но ведь их там не осталось!
– воскликнула вдова, пораженная упоминанием незаконного вероучения.
– Они все давно арестованы полицией. Это было еще до смерти Джека.
– Я лучше знаю, - сказал Джордил, смеясь.
– Я всегда знаю лучше. Еще никогда ничего не удавалось искоренить полностью, Лэмб. Мэнскинцы сейчас стали хитрее. Рано или поздно мы с ними встретимся, и они хорошо заплатят за этого идола.
– Но ведь это незаконно, мистер Марк. Я боюсь за вас...
И они вступили в одну из своих бесконечных дискуссий. Хаммер сразу выскочил вон, разозленный, что я не пойду с ним. Но я всегда оставался в таких случаях, хотя не понимал и десятой доли произнесенного Марком Джордилом. Я пытался уловить смысл беседы и сделал вывод, что украшение, которое мы принесли, являлось символом запрещенного культа. Подобными сектами кишело все пространство вокруг нас.
Идол Мэнскин был уродливой голой тварью с двумя мужскими лицами, одно из которых располагалось на обычном месте, а другое - на груди. Ноги были расставлены, а ягодицы перевязаны. Идол мне не понравился, но я промолчал.
– Ничего не понимаю, - проворчала старая Лэмб, состроив кислую мину. В дни моей молодости подобных проблем не существовало. Каждый верил во что хотел.
– Ошибаешься, - с удовольствием заметил Джордил, всегда любивший подмечать ошибки других.
– Самосознание человека всегда погружалось в массовое сознание. Мы признаем веру только во что-нибудь одно, хотя внешне маскируем это в разные формы. Мы верим в животную тьму, из которой когда-то поднялись. Перенаселение принесло с собой не только кризис экономики, но и кризис интеллекта. Мы снова стали животными. Этот маленький идол намеренно сделан отвратительным...