Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона
Шрифт:
Багратиону было важно выиграть время, даже пожертвовав своим отрядом. Тем более что австрийские части генерала И. Ностица (один гусарский полк и два батальона пехоты), приданные отряду Багратиона и находившиеся впереди в боевом охранении, после встречи с наполеоновскими частями снялись с позиций и беспрепятственно ушли на север, поверив французам, что между их государствами уже заключен мир. После небольшого боестолкновения появились парламентеры, причем каждая из сторон их присылку приписывала своему противнику. Но в результате переговоров было заключено перемирие между русским генерал-адъютантом Ф.Ф. Винцингероде и командующим французским авангардом И. Мюратом.
Отечественные авторы упоминают об этом как о простом перемирии во время войны, а иностранные историки – в лучшем случае как о предварительном договоре о начале вывода русских войск с территории Австрии. Лишь один О.В. Соколов утверждает, что Винцингероде предложил капитуляцию русских войск, именно поэтому у Мюрата «от торжества тщеславия атрофировался разум», а на простое перемирие он бы не согласился и в этом необычайном документе состоит «тайна» Шенграбена (49) . Вывод сделан на основании заголовка данного документа по копии на французском языке, хранящейся в архиве исторической службы французской
Во-первых, наверно, не стоит представлять многоопытного человека и маршала Франции этаким «недоумком», если бы он являлся таковым, то вряд ли стал королем и маршалом. Потом куда смотрел Наполеон, назначая своим заместителем такого «простачка», а император всех французов все-таки хорошо разбирался в людях и в их деловых способностях. Во-вторых, самое главное, не русские расторгли перемирие, а французы, и тогда даже с юридической точки зрения их вины здесь нет никакой, и поведение русского командования в этом случае даже нельзя сравнивать с откровенным обманом французскими маршалами австрийцев у стен Вены. Мюрата никто не зомбировал, он в здравом уме принимал решение о перемирии. Если это был промах, то допустили его сами французы, а русские тут ни при чем – на войне легче всего списывать ошибки на коварство и хитрость противника (просто не надо их допускать). Другое дело, Наполеон посчитал, что русские провели его шурина, как тот австрийцев незадолго до этого. Как пишут все авторы, он оказался взбешен поступком своего подчиненного и тут же отправил категорическое приказание о немедленной атаке русских. Но факт остается фактом – при подавляющем преимуществе французский авангард (примерно до 30 тыс. человек) с 3 по 4(15 по 16) ноября неподвижно простоял против отряда Багратиона (6 тыс. человек) и не тревожил русские порядки. За это время армия Кутузова 4(16) ноября прошла Цнайм, а утром 5(17) ноября достигла Погорлица, после чего главнокомандующий уже мог вздохнуть спокойно. Дорога к соединению с войсками Бугсгевдена оказалась свободной, кризис был преодолен, а французские корпуса потеряли время и возможность отрезать путь отступления или нанести фланговый удар на марше русских полков.
Мюрат, получивший после полудня суровый выговор и приказ Наполеона немедленно атаковать, уведомил русских о разрыве перемирия и постарался срочно исправить положение. В 4 часа дня (по нынешнему времени в 5 часов) французы пошли в атаку, а русская батарея подожгла деревню Шенграбен. После чего французские части попытались обойти русскую позицию с флангов, и Багратион начал медленное отступление к Цнайму. Французы упорно преследовали русский арьергард 6 верст, но невольным союзником Багратиона стала быстро наступающая темнота, хотя русским полкам часто приходилось штыками прокладывать себе дорогу. Бой продолжался до 11 часов вечера, после чего русский арьергард оторвался от преследователей. Отряд Багратиона понес большие потери – свыше 2,5 тыс. убитыми, ранеными и попавшими в плен, потерял при отступлении 8 орудий, но с честью выполнил возложенную на него задачу. Армия Кутузова уже 7(19) ноября у Вишау соединилась с подошедшими колоннами Буксгевдена. Отступление русских войск от Бранау в условиях численно превосходящего, опытного и сверхинициативного противника было проведено Кутузовым мастерски и, без всякого сомнения, делает ему честь как талантливому полководцу.
Ситуация, сложившаяся на момент соединения русских сил, казалась в целом благоприятной для сил коалиции. Наполеон в начале кампании 1805 г. проявил себя бесспорно как мастер маневра, но не смог захлопнуть мышеловку и поймать в свои сети Кутузова. В то же время французские войска, оторванные от своих тылов, проделав за короткий отрезок времени (восемь недель) такой большой путь, чрезмерно устали и нуждались в отдыхе. Кроме того, Наполеона, безусловно, заботила слишком длинная коммуникационная линия, в силу чего он вынужден был выделить значительное количество войск для ее охраны и страховки флангов. Непосредственно против войск Кутузова, у которого под знаменами оказалось свыше 80 тыс. человек (из них 15 тыс. австрийцев), у Наполеона находилось в строю всего лишь 55 тыс. Несколько изменилось и положение в Северной Германии, где французы занимали в Ганновере города Гаммельн и Минден. На помощь шведским войскам и русскому корпусу генерала графа П.А. Толстого Великобритания после победы под Трафальгаром готовилась отправить десант в устье Эльбы под командованием генерала У. Каткарта (24 тыс. человек). Численность сил коалиции в этом регионе достигла бы свыше 50 тыс. человек и они реально бы могли угрожать не только Ганноверу, но и Голландии. Учитывая 200-тысячную армию Пруссии, которая в зависимости от ситуации могла двинуть часть сил в Германию, а другую направить на помощь союзникам в Австрии, перспектива для Наполеона вырисовывалась не слишком радужная. Не могло не вызывать тревоги у французского императора и положение дел в Италии. В Неаполь, после того как французские войска генерала Л. Гувьон Сен-Сира ушли на север воевать против австрийцев, прибыла эскадра союзников и был высажен англо-русский десант (около 20 тыс. человек). В Северной Италии, перед войной определенный австрийским командованием как главный для них театр военных действий, первоначально были сосредоточены главные австрийские силы под командованием эрцгерцога Карла, видимо для завоевания Италии.
Несмотря на победы Великой армии и захват огромной территории, силы коалиции еще не были окончательно подорваны, и их положение в этот момент нельзя было назвать критическим, скорее наоборот, учитывая общий численный перевес, особенно главных сил в Богемии. При целенаправленной деятельности союзников на всех участках борьбы к достижению единой поставленной цели их усилия могли принести успех. Но этого не случилось. Среди членов коалиции не наблюдалось единства (имелось слишком много подводных камней), да и Наполеон оказался не таким бездеятельным человеком, кто просто так отдал бы свои уже заслуженные лавры. Он в очередной раз доказал, что имеет право считаться талантливым полководцем.
Перед Аустерлицем
Теперь стоит вернуться к главному противостоянию, где решалась судьба наполеоновской империи и третьей коалиции. Соединенные войска Кутузова продолжили отступление и расположились в позиции у г. Ольшаны. Русский главнокомандующий был не прочь по возможности продлить кампанию и ударить наверняка, собрав в кулак все возможные силы. Выжидание на тот момент было самым предпочтительным и рациональным способом действий. На подходе находился корпус И.Н. Эссена и корпус Л.Л. Беннигсена. А в идеале лучше всего было дождаться вступления Пруссии в войну и прибытия армии эрцгерцога Карла. Противник был серьезный, которым нельзя пренебрегать. Кутузов до этого на практике убедился в этом, постоянно разрушая смелые и неординарные замыслы Наполеона, также хорошо осознавая определенные слабости русских войск в сравнении с французскими. Вероятно, он, не будь при нем монарших особ, продолжил бы и далее отступление, поскольку хорошо понимал, что такой оборот событий не очень понравится Наполеону. Ведь на войне даже тогда главный принцип гласил: «Делать противное тому, чего неприятель желает».
Французский полководец также в полной мере почувствовал утомление своих войск и дал им кратковременный отдых. Его солдаты крайне нуждались в передышке после 50-дневной гонки за противником. Потом впервые за всю кампанию Великая армия уступала в численности войскам противника, а от армии в ближайшем будущем зависела окончательная победа. Одновременно он занялся устройством новой коммуникационной линии от г. Брюнна на Иглау и далее через Богемию на Рейн (хотя полностью сохранялись и коммуникации с Веной). Фактор времени подстегивал Наполеона, все рассчитав, он надеялся не дать сконцентрировать воедино силы союзников (особенно не допустить вступления Пруссии в войну), расправиться со своими противниками поодиночке, в первую очередь с русской армией, представлявшей сердцевину сил коалиции на континенте, причем с армией, уже доказавшей, что она может успешно противостоять французам. А французский император очень желал навязать русским генеральную битву, которая бы решила исход кампании.
Кутузов, несмотря на то что к нему 13(25) ноября подошла русская гвардия и силы его возросли, предложил остаться на ольшанской позиции или начать отступление к Карпатам, в случае продолжения наступательных действий со стороны Наполеона (что было маловероятно). В русском лагере делались и другие предложения в подобном роде. Генерал П.К. Сухтелен, управляющий свитой по квартирмейстерской части и состоявший при императоре, высказывался за начало движения в Венгрию на соединение с армией эрцгерцога Карла и формировавшимся венгерским ополчением, а генерал А.Ф. Ланжерон ратовал за движение в Богемию на соединение с корпусом эрцгерцога Фердинанда, а также подходившими русскими корпусами из Силезии, что должно было ускорить вступление Пруссии в войну против Наполеона. Против последнего предложения выступали австрийцы, так как опасались восстания поляков в Галиции, оставленной без прикрытия и без войск (50) .
При любом раскладе предложенные варианты имели под собой реальные основания, но предпочтение было отдано мнению молодых и горячих генерал-адъютантов, рвавшихся в бой и рьяно выступавших за немедленное наступление. Дело в том, что над Кутузовым уже стояли два не вполне компетентных в военном деле «дядьки», приехавшие к его армии, два монарха – австрийский, обездоленный и жаждавший вернуть захваченное Наполеоном, и молодой царь, первый из русских императоров после Петра I, самолично прибывший на театр военных действий. Собственно, поводом для различных предложений послужил чувствительный недостаток продовольствия для войск из-за нераспорядительности австрийцев (никто не мог ранее предполагать, что главные силы союзников вынуждены будут остановиться в этом районе). Голод породил многочисленные факты мародерства, наблюдался откровенный грабеж деревень ненакормленными солдатами, от чего в первую очередь очень страдало местное население, а привыкшие к порядку австрийские гражданские власти проявляли откровенное неудовольствие. Но явившийся за военной славой и полностью уверенный в предстоящей победе Александр I не хотел ждать, его активно поддержали австрийцы и свои молодые и нетерпеливые генерал-адъютанты. Его свита не только единодушно высказалась за наступление, но и создала в Главной квартире атмосферу наступательного духа. Русская армия была обречена на самое наихудшее командование – командование двора. Кутузову ничего не оставалось делать, как подчиниться. Он был не только опытным и хитрым полководцем, но и гибким царедворцем, только что недавно находившимся в полуопале и свыше трех лет руководившим не войсками, а запутанным в долгах хозяйством в своих имениях. На тот момент у убеленного сединами полководца не было «кредита доверия» при дворе, да и настаивать на своем у него не хватило гражданской смелости. Как человек старой закалки ХVIII столетия спорить с самодержцем всероссийским он не мог по определению, как-никак, ведь он был «слуга царю», а Александр I его сюзереном. Но момент этот стоит зафиксировать особо – Кутузов потерял фактическую власть над армией.