Все стихи 2016 года по алфавиту
Шрифт:
А в полночь боль, обильна и особа,
В колодец гулкий льётся из окна,
Одна анестезия - невесомость
Секунд блаженных до асфальта дна.
Ещё живого зарывают в глину
Усатый изверг, книжники, врачи...
Твоя Елена, словно Магдалина,
С тобой и в скорби под крестом в ночи.
Создав с изобретательностью страха
Богов над нами, бесов - под, у рва
На той земле, где дыба перед плахой,
Их не дождёмся муку оборвать.
***
А
Мои стихи - как дети и семья,
Слетитесь ли к постели обезболить?
А нет - чужие рядом постоят.
Холл высокий, гулкий беспорядок
Холл высокий, мёртвый беспорядок.
У дверей швейцарят сквозняки.
Красотою cношенные тряпки,
Носовые мокрые платки.
В номерaх, шкафах, где было тесно -
Полные собранья пустоты,
Потолок над ней провис небесный.
Вырваны и скомканы листы.
Не сезон. Пустой стакан отеля,
От теней - скелеты до весны,
Души крон снялись и улетели -
Нежильцы неблизкой нестраны.
Всем оттенкам жёлтого на смену -
Все оттенки серого вокруг.
Нагота безгрешна, откровенна,
Дверь скрипит осиной на ветру.
Цветы
Скромны, неприхотливы в рощах,
Порою под листами не видны,
Но бубенцами почтовой подброшен
Их аромат безудержной весны.
Бегу на звук, оголодав без писем,
Лечу, проснувшись майскою пчелой,
Найти и, вверх тормашками зависнув,
Принять нектар, в стихи нырнуть челом.
И превратить в меды, добавив хмеля,
Что так, как жизнь - по стрелке часовой,
И пить весну в заснеженных неделях,
Потряхивая пьяной головой.
Чёрное, красное и голубое
Не вечны времена
Монархий и царей,
Но вечны имена
Наташа и Андрей
(А. Вознесенский)
И Андреевский крест на снегу,
И горящие чёрные избы,
Черноморья солёность у губ,
Голубым подзакатным карнизом.
Голубой храмотворный покров
Над полями гвоздик и убоев,
Где чернеет и красная кровь,
И считавшаяся
А трёцветная вышивка - та,
Чьи кресты на погостах теснее.
Не краснеет чернил чернота,
Синева их проклятий чернеет.
Рукоделию хватит крестов
И цветов, что в награде желанны
Этой жизнью, двухцветно простой,
С именами Андрея и Анны.
Читая то, что сказано другими
Читая то, что сказано другими,
Живущими и жившими когда-то,
Отсрочившими созданным погибель,
Оставившими строки и покатость
Ангарных крыш и клавишу пробела -
Разрыва букв как полосу для взлёта,
Молчал, внимая турбодецибелам
Минимализма монотонной ноты.
Буквальным "О" любого алфавита
Озёрный знак овальностью зеркальной
Плыл, узнаваем, клавишею виден,
Согласным "С" прилёг посёлок спальный.
Взойдя, повиснув над пустыней пышной,
Где KLM акриды с диким мёдом
Сервировал мне, я, от рифм отплывший,
Был искушаем выбором для нёба
Высоких слов и послевкусий славы,
Владения сердцами и умами
С высот, что больше всех золотоглавых,
А я молчал, ничто не принимая.
Но, отпостившись, еду по бетону,
Вернувшись из безмолвия натуры
Всеядным человеком приземлённым
К орущей о посте клавиатуре.
Что б ни готовил мне черёд
Владея аспидной доской
В столетьи оном,
Каллиграфически с тоской
"Люблю!" наклонно
Писал с оглядкой в чёрный лист
Писаньем чистым.
Я - неказистый гимназист,
Ты - гимназистка.
Уставами разделены,
Предназначеньем.
Ты не прочтёшь. И нет вины
За непрочтенье.
На школьной траурной доске
На перемене
Писал, а мел дрожал в руке,
Крошился немо.
"Люблю тебя!" - кричало там,
И было жутко.
Ты не успела прочитать,
Что стёр дежурный.
Скользит по клавишам рука,
Всё та же внешне.
Надежда тоньше волоска,
А я подвешен.
Что б ни готовил мне черёд
Столетий новых,
Дежурный слово лишь сотрёт.
Любовь - не слово.
<