Все темные создания
Шрифт:
— Разрешишь?
По какой-то непонятной причине я снова соглашаюсь. Он одной рукой придерживает подол платья, а другой начинает развязывать повязку.
Зелёная, нежная ткань сминается в его руке, исчезая вместе с вышитыми цветами.
Когда он заканчивает, аккуратно складывает повязку, чтобы она не коснулась земли, и кладёт её на скамью позади нас, прежде чем открыть флакон и погрузить в него пальцы.
Рана выглядит как ожог, но уже не так страшно, как вчера. Кожа на краях воспалена и покраснела,
Я сдерживаю стон, закрывая глаза от резкого контраста: нежное прикосновение к здоровой коже и жжение на повреждённой.
— Нирида говорит, что ты изменилась, — шепчет он, вынуждая меня снова на него взглянуть. Он, однако, сосредоточен на ране. — Я сказал ей, что это неправда. Лира, которую я знал, не изменилась. Ты другая.
Моё сердце пропускает удар, и каждая клетка тела напрягается, но Кириан спокоен, и я постепенно начинаю понимать, что он имеет в виду.
— Я такая же, как всегда, — протестую я, удивляясь, насколько неуверенно звучит мой голос.
Он медленно качает головой. Тёмные волосы, выбившиеся из-под кожаного ремешка, вьются на его лбу и за ушами. И я вот-вот поддамся желанию запустить в них пальцы.
Хотя снаружи все видят только мою спину, я не могу поверить, что мы находимся в столь интимной ситуации в окружении стольких людей.
— Нет. Ты не та, и ты это знаешь. Ты стала лучше.
У меня сжимается горло.
Его слова должны были прозвучать как угроза, но вместо этого ощущение опасности растворяется в горькой смеси сожаления, вины и чего-то, похожего на надежду.
Надежду на что?
— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — возражаю я.
— Напротив, я отлично понимаю, — отвечает он. Я замечаю, что он уже закончил. Одной рукой он берёт повязку и с завидной ловкостью начинает снова её завязывать. — Для меня существует две Лиры. И эта больше напоминает ту, которую я знал в Эрэе, когда она была всего лишь ребёнком.
Мне не стоит спрашивать. Ни в коем случае нельзя продолжать этот опасный разговор, но всё же…
— Почему?
Кириан даже не смотрит на меня.
— Ты стала смелой. Ты рискуешь… ради других людей, — говорит он медленно, тщательно подбирая слова, как будто понимает, насколько этот разговор пугает меня, хотя и не догадывается о настоящих причинах. — Ты делаешь вещи, которые раньше никогда бы не сделала.
— Я делаю и плохие вещи, Кириан, — вырывается у меня.
— Все мы порой совершаем плохие поступки.
И вот, повязка снова на месте.
Но он не отступает. Стоит рядом, одна нога согнута, другая коленом упираясь в пол, словно готовится принести клятву верности; но слишком близко для этого.
Его рука, держащая подол платья, чуть шевелится, но я не успеваю проследить за её движением, потому что другая, та, что была
У меня замирает дыхание.
— Кириан, — предупреждаю я.
Он поднимает глаза, и мне кажется, что блеск в них — это обещание чего-то запретного.
— Скажи моё имя ещё раз, принцесса, — мурлычет он.
Его пальцы скользят по моему бедру, и все мои нервные клетки болезненно сжимаются.
Я готова повторить его имя, но прикусываю губу, когда замечаю, что Кириан подался ко мне чуть ближе, всё ещё стоя на коленях, и его взгляд медленно опускается по моему телу.
— Это вопиюще неподобающе, — шепчу я.
Внизу, в едва слышной монотонности, продолжают читать священные писания.
— Что? — с вызовом осмеливается спросить он.
Его шершавые ладони поднимаются по моим бедрам, выше, заставляя сердце биться быстрее.
— Встань немедленно, — приказываю я.
Кириан поднимает бровь.
— Да? Этого ты хочешь?
Я представляю, как он встает прямо здесь, на виду у всех, превращая это в самый громкий скандал десятилетия.
Внезапно его пальцы начинают двигаться в еще более опасном направлении, скользя по внутренней стороне моего бедра в такой медленной и продуманной ласке, словно художник, запоминающий каждый штрих своего творения. Его взгляд поднимается по моему телу, следуя за пальцами, а его лицо так близко, что я ощущаю его дыхание на своей коже.
Разум уступает контроль, и сердце угрожает захватить бразды правления.
— Хватит, — говорю я в последней попытке — Мы в храме.
— И я буду делать то, что положено в храме, ваше высочество. Поклоняться.
Кириан наклоняется вперед и целует кружево моих трусиков. Это не осторожный или нежный поцелуй. Это поцелуй, полный жадности, владения, напоминающий мне тот, которым он впервые поцеловал меня в губы.
— Черт… — вырывается у меня, возможно, достаточно громко, чтобы кто-то на другой галерее услышал. Но, что хуже всего, меня это не волнует.
Кириан отстраняется, услышав это. На его лице появляется волчья улыбка, полная греха, и он облизывает губы, смотря на меня.
Затем он делает то, чего я не ожидаю: снова спрашивает разрешение, так же как раньше.
— Можно?
Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что он спрашивает, осознать, что его руки касаются края моего нижнего белья.
Мое сердце замирает, и я перестаю думать.
— Да.
Кириан улыбается, будто не ожидал этого ответа, и из его груди вырывается хриплый, низкий смех, от которого у меня пробегают мурашки. Не раздумывая, он стягивает мои трусики вниз по ногам, и через мгновение я готова выругаться.