Все темные создания
Шрифт:
Не упоминается ни охота на ведьм, ни сожжения книг, ни резня в деревнях. Не говорят и о сражениях, которые они проиграли, ни о жизнях, которые унесла война.
Я время от времени поглядываю на Лиру, но её лицо остаётся непроницаемым. Никаких эмоций.
По крайней мере, она не улыбается, как герцоги, думаю я.
Она наблюдает за представлением с тем стоицизмом, которого от неё ожидают, всегда такая правильная, такая сдержанная.
В какой-то момент герцогиня наклоняется, чтобы что-то сказать ей о пьесе, и Лира отвечает ей с учтивой вежливостью.
Нирида и я высиживаем три длинных акта, не сказав ни слова. Мы хлопаем, когда это уместно, и по её лицу я вижу, что она ждала окончания столь же нетерпеливо, как и я. Наконец, распорядитель церемоний просит тишины, чтобы объявить нечто особенное.
— Дамы и господа, этот год особенный, ведь среди нас не только герцог и герцогиня Эрея, но и принцесса Лира, невеста нашего наследника.
Все начинают бурно аплодировать, когда он указывает на нашу ложу. Герцог и герцогиня машут публике, а Лира лишь изображает улыбку и кивает, выражая признательность.
— Поэтому мы хотим преподнести вам подарок от всего Эрея для герцогов, их величеств и принцессы.
Он делает жест, и в зал медленно входит старший жрец. Он облачён в белую тунику с символом двухглавой змеи и несёт священные писания в руках.
Публика аплодирует, но сразу же затихает, когда жрец открывает тяжёлый том и делает знак, прежде чем начать чтение.
Он громко зачитывает отрывок о Зле, о Мари, о Гауэко и о ведьмах, о том, как магия противоестественна и опасна, после чего закрывает книгу и передаёт слово распорядителю.
— Старший жрец королевского храма Эрея только что почтил нас своим чтением. Спасибо, жрец, за вашу мудрость, — продолжает он. — А теперь приведите пленниц.
Занавес поднимается, и перед взорами зрителей появляются стражники, которые толкают вперёд трёх женщин в цепях.
— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — шепчет Нирида рядом со мной.
Она знает, что за нами наблюдают, и сохраняет на лице полное спокойствие.
— Я тоже ничего не знал, — отвечаю я.
Лира слегка хмурит брови, едва заметно, но всё же хмурит.
— Суд вынес приговор вчера, и для нас большая честь представить вам…
— Труппа не имеет к этому никакого отношения! — внезапно раздаётся чей-то крик.
Тишину, наступившую после этого возгласа, тут же сменяет гул голосов.
Вскоре я нахожу женщину, откуда донёсся крик. Она идёт к стражникам сбоку. Это одна из главных актрис.
— Труппа осуждает этот позорный поступок и…
Она не успевает договорить. Её грубо хватает другой стражник, дёргая за волосы и закрывая ей рот, после чего с помощью товарища тащит её прочь.
Герцогиня ругается сквозь зубы и с отвращением наклоняется, чтобы что-то сказать герцогу. Тот лишь качает головой с таким же выражением.
Нирида, должно быть, размышляет, что же теперь будет с этой актрисой.
Лира задерживает дыхание.
Жрец качает головой, выражая неодобрение, а распорядитель церемоний продолжает восхвалять подвиги герцогов
— Дамы и господа, настало время для тех, чьи сердца слабы, покинуть зал. Всё подготовлено так, чтобы этот акт был благородным и достойным. Однако мы понимаем, что некоторые могут пожелать удалиться до того, как…
Нирида смотрит на меня с раскрытым ртом, не сдерживая удивления. Кто мог бы её за это осудить?
Герцоги остаются невозмутимыми. Похоже, они уже знали, что такое шоу будет устроено в их честь.
Лира с трудом скрывает ужас, глядя на трёх женщин, которых держат перед зрителями, закованных в цепи на ногах, руках и шее, без всякой надежды на побег. Они лишь могут наблюдать, как за их спинами готовят инструмент, который вскоре лишит их жизни.
— Так нельзя.
Её голос звучит так неожиданно, что мне нужно несколько мгновений, чтобы понять, что это именно она заговорила, несмотря на то, что она стоит всего в нескольких метрах от меня.
— Что с тобой, Лира, дорогая? — мягко спрашивает герцогиня.
— Так нельзя поступать здесь, на глазах у всех, верно? — спрашивает Лира.
Дюк Бахам на мгновение расплывается в отеческой улыбке, а Зания прижимает руку к его предплечью.
— Никто не осудит вас, если вы решите покинуть ложу. Вас не будут считать… неблагодарной, — осторожно предполагает он. — Все поймут, что вы никогда не видели ничего подобного и что вы — молодая и впечатлительная душа.
Лира открывает рот, и впервые я осознаю, что не знает, что сказать. Она снова смотрит на сцену, на платформу, на которой уже закрепляют веревки, с которых будут висеть женщины.
— Все еще есть дети среди…
— Родители, которые считают своих детей недостаточно взрослыми, чтобы присутствовать на этом действе, выведут их. Двери открыты, — высказывается Бахам с дружелюбной улыбкой, которая резко контрастирует с насилием, которое произойдет.
— Никто не осмелится пройти через эти двери! — восклицает Лира. Она говорит так громко, что, возможно, её слышат в соседних ложах, но, кажется, её это не волнует. — С герцогами и принцессой здесь, с благородными и стражей — никто не сделает ничего, что можно было бы расценить как неуважение!
— Дорогая, понизьте голос — шепчет Зания, явно ощущая дискомфорт. — Это всего лишь символическая казнь, ничего более.
Лира вновь замолкает.
Герцог интерпретирует это как признак того, что его жена смогла её успокоить.
— Их бы казнили на площади, перед сотнями людей, уже сегодня. Этот акт — в сущности, акт милосердия. Среди зрителей нет ни их друзей, ни родных, и, в отличие от того, что произошло бы на площади, здесь процесс пройдёт быстро, и они умрут достойной смертью.