Все только хорошее
Шрифт:
Только теперь Берни заметил, что Лиз плачет. Конечно, говорить ей подобные вещи сейчас было по меньшей мере глупо.
— Деточка, ты уж прости меня… Мне не следовало рассказывать тебе всего этого…
— Я должна знать всю правду, какой бы горькой она ни была, — всхлипывая, ответила Лиз. — Скажи, а можем ли мы каким-то образом избавиться от него?
— И да, и нет… Гроссман был со мной откровенен. Конечно, откупаться от этого типа — значит, поступать не вполне законно, но в подобных случаях именно так и делается. Вряд ли по прошествии шести лет он вдруг начнет учить девочку
На самом деле для себя Берни уже все решил: он даст этому типу десять тысяч долларов и потребует, чтобы тот убрался с его глаз раз и навсегда. Давать больше было бы неразумно — у Скотта мог разгореться аппетит, и это ни к чему хорошему уже не привело бы. Берни поделился этими мыслями с Лиз, и она тут же согласилась с ним.
— Может быть, позвоним ему?
Ей хотелось побыстрее покончить с этим делом. Когда она подала Берни листок, на котором был записан телефон Скотта, у нее заныло сердце.
— Я поговорю с ним сам. Я хочу, чтобы ты в этом не участвовала. Так будет лучше и для тебя, и для дела.
Спорить с этим было невозможно. Бернард набрал нужный номер и попросил позвать к телефону Чендлера Скотта. Они ждали ответа целую вечность. Берни передал трубку Лиз, чтобы исключить ошибку. Услышав голос, Лиз молча кивнула и вернула трубку Берни.
— Господин Скотт? Моя фамилия Фаин.
— Что? Ах, ну да… Вы женаты на Лиз, верно?
— Все правильно. Насколько я понимаю, сегодня днем вы звонили по важному делу. — Гроссман строго-настрого запретил Берни говорить по телефону о девочке и о деньгах. Чендлер Скотт мог записывать разговор. — У меня есть что сообщить вам по этому поводу.
Скотт тут же все понял. Ему понравилось, что звонивший не пытается тянуть время или водить его за нос. Впрочем, он предпочел бы говорить не с ним, а с Лиз…
— Вы полагаете… для обсуждения наших проблем нам лучше встретиться?
Он говорил столь же туманно, как и Бернард, очевидно, боясь какого-то подвоха. Было понятно, что он побаивается полиции. Судя по всему. Скотт продолжал заниматься какими-то темными делишками.
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мой клиент назначил свою цену. За все про все — десять тысяч. Один раз — и сразу за все. Насколько я понимаю, он хочет откупить вашу долю.
Смысл этих слов был понятен всем троим. На том конце линии установилось долгое молчание.
— Мне нужно что-нибудь подписывать? Скотт вел себя крайне осторожно.
— В этом нет нужды.
Совсем недавно Берни думал иначе, но Гроссман сумел переубедить его, однозначно заявив, что в данном случае подпись не будет стоить ровным счетом ничего.
В голосе Чендлера зазвучали алчные нотки.
— А как я их получу?
В другой ситуации Берни бы рассмеялся, услышав такое, но сейчас ему было совсем не смешно. Он хотел как можно быстрее отделаться от этого подонка, прекрасно понимая, что Лиз нельзя нервничать.
— Я буду рад лично встретиться с вами.
— Речь идет, надеюсь, о наличных?
— Разумеется.
Сукин
— Позвольте мне вручить их завтра.
— Где вы живете?
В телефонном справочнике не был указан их адрес, и это обстоятельство не могло не радовать Берни. Встречаться со Скоттом в своем офисе он тоже не хотел. Местом встречи, по его мнению, должен был стать ресторан, бар или нечто подобное. Вся история начинала смахивать на дешевый фильм. Впрочем, ответ он должен дать в любом случае.
— «Гарри», Онион-стрит, обед. Оттуда до его банка было пять минут ходу. Он отдаст этому типу деньги и тут же пойдет домой, к Лиз.
— Отлично. — Голос Чендлера Скотта теперь звучал так, будто он был самым счастливым человеком на свете. — Тогда до завтра.
Он тут же повесил трубку. Берни посмотрел на Лиз.
— Он клюнул на это.
— Думаешь, ему больше ничего не нужно?
— Пока нет. Ему эта сумма представляется огромной — о чем-то большем он и не мечтал. Как говорит Гроссман, основная проблема состоит в том, что рано или поздно он снова вернется, поэтому мы должны подготовиться к этой встрече. — Выплачивать этому прохвосту ежемесячное жалованье Берни не собирался. — Если нам повезет, то к тому моменту, когда он вновь проголодается, мы уже будем в Нью-Йорке. Найти нас там будет невозможно. В любом случае мы предупредим хозяйку о том, что говорить о нас с посторонними людьми ей не следует. Верно?
Лиз согласно кивнула. Берни был прав. Окажись они в Нью-Йорке, Чендлеру Скотту уже никогда не найти их.
— Чего я не хочу, так это встречаться с ним в магазине. Где-где, а уж там-то он всегда может с легкостью разыскать меня.
— Мне так жаль, что я втянула тебя в историю, милый… Как только я начну зарабатывать, я верну тебе эти деньги.
— Не говори глупости. — Он обнял Лиз. — Завтра с этим делом будет уже покончено.
Она серьезно посмотрела на Берни, вспоминая о той боли, которую причинил ей Чендлер Скотт.
— Ты можешь обещать мне одну вещь?
— Все, что ты хочешь.
Кажется, еще никогда он не любил ее так сильно, как сейчас, когда она сидела рядом с ним, такая беззащитная и такая доверчивая.
— Если со мной что-то произойдет, ты защитишь от него Джейн, хорошо?
Она посмотрела на него своими огромными глазами. Берни нахмурился.
— Не говори таких вещей. — Он чувствовал себя в достаточной степени евреем для того, чтобы быть пусть самую малость, но все-таки суеверным, хотя в этом смысле до матери ему было очень далеко. — Ничего с тобой не случится.
Врач предупредил Берни о том, что женщины перед родами бывают очень мнительны, это порой доходит у них до патологии. Обычно подобные состояния свидетельствуют о близости родов.
— Но ты можешь мне это пообещать? Я не хочу, чтобы он появлялся где-то рядом с нею, понимаешь? Дай слово…
Она возбудилась настолько, что Берни пришлось успокаивать ее и обещать сделать все, от него зависящее, чтобы этого никогда не произошло.
— Я люблю ее как родную, ты ведь знаешь. Можешь на этот счет не беспокоиться.