Всё в ажуре
Шрифт:
Опущу подробности пути к столице – мы просто неслись, сломя голову, в сопровождении небольшого отряда преданных барону людей и всё – ничего интересного. Самого «взятия Бастилии» мы с младшей своими глазами тоже не видели. Сергей притормозил гонку на подъезде к Малею, безапелляционно высадил нас на знакомом поле в ранее уже обсиженный стожок и строго велел изображать приклеенных к соломе и друг к другу, иначе вовек нам его веры больше не будет.
Так что все подробности мы узнали гораздо позже и уже в пересказе непосредственных участников штурма.
Ключевых новости было две. Первая – Крайтон был жив и находился
Ну ладно, обратиться за помощью к Тесаку Кетано не мог, так как банду нашими усилиями расформировали, а самого главаря след простыл. Но он ведь мог попросить поддержки у брата Элеоноры? Однако, этого не сделал. Почему? Вера в собственную неизменную безнаказанность? Фатальное легкомыслие? Впрочем, вскоре всему нашлось и более основательное объяснение. А сюрприз для барона получился, что надо.
Поменяв местами Крайтона и его пленителей, мужчины учинили допрос, в ходе которого выяснилось много интересного. В том числе и причины беспечной неосмотрительности барона, и его мотивы сохранять герцогу жизнь. Правда, только до поры, так что торопились мы не зря.
Дело в том, что за помощь в ликвидации наследника и молчание об участии в преступлениях графа Тороса Кетано Блон потребовал с того не больше, не меньше – три «жирных» деревни из имущества герцогов.
Однако, братец Элеоноры был всего лишь ненормальным психом, но не дураком. И, решив, что такая корова нужна самому, выполнять обещанное не торопился. Так бы и остался наш «бедненький добрый друг» без награды, если бы не ряд удачных обстоятельств.
Сперва Тесак решил не выполнять свою часть договора. Нет, Крайтона он похитил, но лишать жизни не стал, придержав его в каких-то личных целях, как туза в рукаве. Потом герцог при нашем вмешательстве получил свободу. Дальше и вовсе красота – означенный «туз» перекочевал в лапки предателя. Причём в лучшем виде сам добровольно и тайно прибыл в заботливо подготовленную ловушку.
В общем, Крайтона в этом циничном действе все, кому не лень, использовали, как рычаг давления и управления другими участниками сговора. У кого в руках жизнь герцога – тот и главный, тот и диктует условия. Именно поэтому люди Тороса здесь, в имении барону были совершенно не нужны. Не хватало собственноручно передать пленника и, соответственно, инициативу недобросовестному подельнику, пока тот не выполнил свои обязательства.
Так рассуждал барон. Однако, у графа на сей счёт, по всей видимости, имелись собственные соображения. Логично предположить, он прекрасно понимал, что живой Крайтон – не только дамоклов меч над его головой, но и топор возмездия у пухлого подбородка барона. В том смысле, что вырвись он снова на свободу – хана обоим.
Непонятно пока было, отчего Торос по-прежнему зажимал для подельника его награду – из жадности, или у него просто что-то не получалось, но Крайтон тем временем оставался жив. Мы успели вовремя.
Глава 32
Глава 32
Теперь, ещё раз возвращаясь к парочке барон – граф. Последний, коли он у нас такой отмороженный, конечно, мог бы решить вопрос с герцогом и бароном радикально. Явиться без приглашения, вроде того, как это сделали мы, и ликвидировать Крайтона,
Практически, это привело бы к ряду новых проблем. Барон ведь мог и обидеться, а там, на почве огорчения и шум поднять, предъявить народу тело мёртвого господина, да и обвинить в его смерти вторгнувшегося на его территорию злодея-графа. И что бы потом не говорил Торос, слова Кетано Блона имели бы больший вес.
В общем, до нашего появления, подельники нервы друг другу трепали, но окончательно портить отношения не торопились. Теперь же, когда предателю стало очевидно, что его уже ничто не спасёт, идти на дно в одиночку он не хотел. Вот и разливался соловьём – топил вместе с собой и Тороса, выкладывая все детали их общего замысла.
Ну то есть здесь, как раз, ничего непредвиденного не случилось. Неожиданные новости ждали нас, когда очередь отвечать на вопросы дошла до Ито и Амины.
Так вот, благообразная наружностью служанка, оказавшись за решёткой, тут же превратилась в злобную фурию. Точнее, перестала скрывать настоящую суть своей натуры. Всё, что можно было от неё добиться – брызги ядовитой слюны и потоки грязных ругательств в наш адрес. Исключительно крепкая тётка оказалась.
Кетано Блон не зря выбрал её в союзницы, оставив в доме, когда ожидал появления Крайтона. Во-первых, Амина была беззаветно предана своему хозяину, причём, исключительно по собственному выбору. Она знала много о тайных делах барона и в роли его добровольной помощницы была очень полезна.
Сердцем служанка обладала каменным, жалости к жертвам и недругам своего господина не испытывала, зато, как потом рассказал Крайтон, имела явную склонность к садизму. Зрелище страдающего пленённого человека доставляло ей нескрываемое удовольствие. А возможность почувствовать власть над самим герцогом, помучить его морально, поморить голодом или жаждой – и вовсе доводила до экстатического состояния.
Жуткое существо. Но одной её в качестве подручной исполнительницы барону было недостаточно. Преданные садисты, готовые совершать по приказу хозяина любые мерзости, на дороге не валяются и вообще единицы дефицитные. Поэтому, Кетано на эту роль сам, и как выяснилось, насильно определил своего сторожа.
Ито тоже помогал барону, но совсем по другим причинам и только до той поры, пока не нашёл способа вырваться из зависимости, которая удерживала его во власти хозяина. Выпуская нас тогда из имения, он понадеялся именно на то, что мы сделали – освободили Крайтона и арестовали Блона. В одиночку безнаказанно навредить барону у него возможности не имелось, вот он и дождался шанса подставить своего мучителя так, чтобы надёжно закопать того с головой. Окончательно и бесповоротно.
Так вот, что же послужило причиной того, что Ито был вынужден участвовать в преступлениях Кетано Блона? Я не с первого раза усвоила то, что услышали уши, но ею оказалась семилетняя дочка сторожа.
– Что, не можете поверить, что у такого чудовища, как я, может быть ребёнок? – горько усмехнулся он на повисшую в «допросной» недоумённую тишину. – Лика единственная, кто у меня остался. А он её отнял!
Вообще этот удивительный человек вёл себя почти спокойно. Было похоже, что он уже давно смирился со своей участью, вину признавал и себя не жалел. Живой гнев прорвался в его голосе только когда речь зашла о его детке.