Все в твоих руках
Шрифт:
— Отзынь, это всё фигня и понты. Шарага за тобой приперлась уже. Шкандыбают, гады, по лесу. Поплутают, ясный пень, но ведь нарисуются тут… Примочки с прибамбасами у них клевые.
— Чего?
— Да артефакты мощные он им дал.
— Кто?
— А черт его знает! Сволочь какая-то, короче. Главное, я их замочить ну никак не могу. И тебя не могу в будущее отправить…
Стрелой, пулей, нейтрино вылетел Сева из ванной.
— Как это «не могу»?!!
В коридоре Егорыча не оказалось. Впечатление, говорили сами стены:
— Не ори! И без тебя
Сева хотел спросить, где она, но сей миг почувствовал запах и отправился, куда потянул желудок.
Егорыч пил что-то похожее на таежный чай.
— Шеф, мне придется жить в тринадцатом веке всю жизнь?
— Сева, не умничай, разговаривая с покойником. Хотелось бы покоптить под небом подольше… Правда, это не мой случай. Я, судя по всему, тратил все магические силы на поддержание бытия. Грустно. А ты давай-давай, наворачивай.
Севу ожидала полная сковорода жареных на сале грибов.
— То, что я тебя не могу отправить в будущее — ерунда. Отправлю в прошлое. А поскольку время это змея, кусающая свой хвост, то…
— То?
— То надо, что бы Меченый сотоварищи не рванул следом за тобой.
— А что им надо-то?
— То есть, хочешь отдать, что бы не приставали? — Егорыч криво ухмыльнулся.
— Что отдать?.. Нет, не хочу. Я хочу знать, что им…
— Им нужна моя дорога.
Замолчали. Юрин пытался понять, что он услышал, и при чем тут он, а Солнцев молчал, ибо все сказано.
— Но я ни о какой вашей дороге не знаю…
— …хотя сейчас по ней отправишься, — продолжил за Всеволода Егорыч. — Я один знаю, и как теперь понятно, и в твое время буду один знать, как из прошлого оказаться в будущем. Возвращаясь в прошлое. Шаг за шагом. Сейчас ты двинешь, а я — буду работать с братками. По полной программе.
Только сейчас вспомнил Сева свои ночные мысли. Дорога рэкетирам нужна, как же! Бабки им требуются, вот что. Или золото. Не зря, ох не зря Солнцев о золотишке обмолвился.
— А скажи-ка мне, Егорыч, — начал было Сева, но договорить не успел.
III. По полной программе
1
Меченый был зол как… как… Нет того, с кем можно сравнить злого Меченого. Любой другой не выдержал бы этой злобы, умер бы на месте. Колдун их кинул, совершенно понятно. Обкурил чем-то, вывез в лес, как каких-то тупых бизнесменов, и бросил полураздетыми. Из оружия (смешно сказать!) один лишь маленький костяной стилет на шелковой нитке остался. Правда, не простой — время от времени сам собой приподнимается с груди и будто тянет за собой, указывая острием, куда надо двигать. После, дело понятное, обзавелись кое-чем. Не фонтан, конечно: не «калаш» и не «узи», но что тут, в лесу, отыщешь?
Беда с одеждой… Больше всего не повезло Тайсону. Остался в одних боксерских трусах. Меченый с парнями прикинули: оказывается,
Витька Шнапс повязал джинсовку вокруг бедер, благо тельняшка осталась. На гнусов внимания не обращал: пусть жрут, терпимо.
Глист в одной футболке тоже хорош. Ишь, в сторону косится… Но никто же не виноват, что у него с Меченым размер джинсов одинаков? Зато Меченый ему свою футболку отдал: сам остался в рубашке. Хуже всего с кроссовками. Они вроде и есть, а подошва-то пластиковая… Может, будь каучуковой — и обошлось бы, а так…
Один только Питон остался полностью при своих шмотках. Нет, его одежда тоже пострадала, но тут же восстановилась — не без колдовства, ясное дело. «Прикид» у Питона прежний, а сам он… не человек, а робот какой-то, что твой Терминатор — один к одному. Даже похож на Шварценеггера, по крайней мере, ростом и шириной плеч. И такое же выражение на морде, каменное. Молчал все время Питон, слова не вытянешь, да никто и не пытался с ним заговорить: вроде есть он, и, в тоже время, нет его.
Меченый нес на плече увесистую дубину. Витька Шнапс оторвал один рукав тельняшки, завязал узлом, положил туда окатыш, подумывающий о карьере валуна. Кистень практически вышел. Тайсон — тоже с каменюкой, только напоминающей рубило. И длинный камень, и такой, что можно удобно держать. Глист, тот выломал ореховый прут, обеспечил себя копьем — Аника-воин, смех один! Меченый хохотнул, глядя на этого придурка с одной левой рукой — правая в лубке. Хорошо, что медведь вышел на них уже после того, как обзавелись этой всячиной. А то бы не он от них удрал, хворая «медвежьей болезнью», а они б врассыпную кинулись. И что случилось бы, погнись мишка за кем?
Крестоподобный стилет тянул то в одну сторону, то в другую… Наконец — вышли. Уже ближе к полудню, по крайней мере, солнце стояло высоко, увидели изгородь.
Сунулись. Первый полез Глист, а она под напряжением. Глиста так вдарило — отлетел бедняга. Оставили отлежаться, хотели пойти обратно в лес, притащить бревно какое-нибудь, да тут Питон — подошел к забору и ударом ноги проломил дыру.
— Избушка-избушка! — крикнул Меченый, — А ну, повернись к нам передом! А то спалим, к ядреней Фене!
Огонь был для них больным вопросом. Сигареты на месте, а зажигалки исчезли. Спички может, и сохранились бы, только они ими не пользовались. Курить очень хотелось, и это было еще одной причиной злобы Меченого. Впрочем, как и всех остальных. За исключением, наверное, Питона. Его разозлить, что деревянный чурбан — с таким же успехом. Никто не обратил внимания, что бывший дружбан не пошел, вместе со всеми за загородку, а остался стоять снаружи, а потом и вовсе пропал с глаз долой.
Дверь отворилась. На высокое крыльцо вышел Егорыч. Строго и внимательно оглядел пришлых.