Все вернется
Шрифт:
– Ну и как?
– Стала мамой под гипнозом.
– Ага, она все спрашивала, кто у нее родился, а я возьми и скажи: девочка! Полька так улыбнулась, широко, радостно…
Допив чай, мы усадили Юлиану в кресло, и Алина приступила к священнодействию. Она достала из своей сумочки маятник — хрустальный шарик на нитке — и начала раскачивать его перед Юлькиным носом.
– Смотри на шарик… Смотри только на шарик… Не надо ни о чем думать… Тебе хорошо и тепло. Слушай только мой голос… Сейчас я досчитаю до пяти, и ты
Недавно я восприняла все это как шутку и даже сама не заметила, как уснула. А потом увидела родильную палату и свою дочку, которой у меня в действительности нет… А может, Алина помогла мне заглянуть в мое будущее?
– Раз… два… три…
Юлиана не сводила глаз с мерно качавшегося маятника.
– Четыре… Пять!
Юлиана закрыла глаза. Я поставила стул поближе к ней и внимательно посмотрела на выражение ее лица. Оно было спокойным, расслабленным.
– Ты в родильном доме. Ты только что родила ребенка. У тебя — мальчик, хороший, здоровенький мальчик. Его унесли в соседнюю комнату… Что ты видишь?
– Белый потолок. Врача. Кафельную стену… — слабым голосом отозвалась Юлиана.
– Что ты слышишь?
– Детский плач. Тихий, но потом он становится громче. Голос говорит: «Надо унести ребенка, она может услышать»…
– Что еще?
– Другой голос… «Она ничего не вспомнит…». Первый голос, из соседней комнаты: «Хороший мальчик… Богатырь и красавец. Почти четыре кило, и рост — пятьдесят четыре сантиметра…».
– Что еще ты слышишь?
У меня буквально мороз побежал по коже. Алина спрашивала, как заправский гипнотизер, но самое интересное — Юлиана ей отвечала! Она сидела в кресле с закрытыми глазами и явно спала, но при этом, едва шевеля губами, говорила.
– «Немедленно унесите ребенка!» — «Так она же спит!» — «Унесите, я вам сказала!»… Меня куда-то везут… Мне дают ручку и бумагу. «Пиши: я, Любимова Юлиана Борисовна, зная о том, что у меня внутриутробная инфекция, скрыла это от врачей родильного дома. Подпиши здесь».
– Что потом?
– Ангелина Романовна забрала бумагу, сложила ее и унесла…
– А ты? Юлиана, что делаешь ты?
– Я легла на кровать… Я хочу спать… Я очень устала… Я легла на кровать… Я хочу спать…
– Полина, по-моему, это все. Вряд ли она способна сказать что-то еще.
Мы с Алиной шепотом посовещались и решили, что на этом сеанс можно закончить.
– Сейчас я досчитаю до пяти, ты проснешься и откроешь глаза. Раз… Два…
Алина, как заправский гипнотизер, простерла руку над уснувшей в кресле Юлианой. Та продолжала сидеть с закрытыми глазами и не шевелилась.
– Три… Четыре… Пять!
Юлька не шелохнулась.
– Черт! Опять что-то не сработало! — досадливо воскликнула Алина.
– Что значит — «не сработало»? Давай буди ее как-нибудь!
– Попробую еще раз. Сейчас я досчитаю до пяти, ты проснешься и откроешь глаза. Раз… Два…
Я
– Три… Четыре… Пять!
Ноль эмоций.
– Почему-то усыплять я могу очень хорошо, а вот будить — как-то не очень… — виноватым голосом пожаловалась Алина.
– Как это «не очень»?! Буди ее скорей, скоро Раиса Константиновна придет! Представляешь, что будет, если она увидит свою дочь в глубоком трансе!
– Хорошо, я попробую еще…
– Настройся! Вспомни, как там тебя твой Виктор Фридрихович учил!
– Генрихович!
– Тем более. Давай, давай, Алина, буди ее, ты же можешь! — вдохновляла я подругу.
– Так, сейчас… Значит, когда я досчитаю до пяти…
Вот так она и меня, наверное, пыталась разбудить. А я об этом просто не знала. Я лежала в роддоме и любовалась своей дочкой…
– Четыре… Пять!
Алина рявкнула так, что даже я вздрогнула. Юлиана наконец проснулась. Если кто-то из их соседей спал — думаю, они тоже в ошеломлении открыли сонные глаза.
– Фу… Ой, дайте мне кофейку… — Алина кинулась к столу.
– Что происходит?.. — Юлька смотрела на нас удивленно.
– Нет, все нормально, видишь: кофе пьем…
Да уж, нормально, подумала я. Для нас, ненормальных!
Мы рассказали Любимовой о том, что она нам поведала в своем трансе.
– Правда? А я ничего этого совсем не помню… Девочки, если я подписала такую бумагу, значит, теперь бесполезно вообще что-то доказывать! — сказала она.
– Мы и не собираемся никому ничего доказывать. Будем действовать другими методами, — я тоже налила себе кофе.
– Какими?
– Сегодня вечером состоится передача денег товарищу старшему лейтенанту…
– Кто это ему передаст деньги? И за что?
– Юль, не лезь поперед батьки… Это тебя не касается. Я нашла человека, у которого Хомяков вымогает взятку.
– И большую?
– Приличную. Двести пятьдесят тысяч.
– Ого! Вот так запросы у нашего товарища следователя! Кто же этот бедолага, чей кошелек Хомяков решил облегчить на такую, прямо скажем, нехилую сумму?
– Неважно. Есть один такой. Ни за что пострадал мужик. Разнял дерущихся парней и сам оказался замешан, и не просто замешан. Хомяков грозит ему пятью годами тюрьмы за применение в драке холодного оружия.
– Вот и делай после этого людям добро! — заключила Алина.
– Так вот, — продолжила я, — этот драчливый мужик сегодня должен передать нашему доблестному блюстителю законности деньги — и при этом заснять все происходящее скрытой камерой…
– Он прямо с камерой в кабинет к Хомякову притащится?! — разинула рот Юлька.
– Ага, и кучу репортеров с собой приведет! А Хомяков им интервью даст, как он брал взятку и как при этом ему было стыдно…
– Девочки, ну хватит! Короче, Полина…