Всё включено. Пули тоже
Шрифт:
– Куда? – лениво поинтересовался Эдик – Далеко? А то я устал порядком за последнее время.
Он оглянулся, потом махнул рукой и уселся на траву.
– Не очень, – серьезно ответила Лена. – Несколько часов хода. Поднимемся наверх и пройдем по руслу притока. Спустимся на грунтовку. Там ждет машина.
Эдик кивнул головой, сорвал травинку и сунул ее в рот.
– Я тебе советую лучше подождать здесь. Вернется Юрич, пойдем вниз. Он лучше знает, куда идти.
– Вставай!
Девушка вскочила на ноги и выдернула пистолет из-за
– Ой! – прикрыл он рот ладонью в притворном испуге. – Ты в меня стрелять собралась, да?
Лена покачала пистолетом и сунула его обратно.
– Ничего… – пробормотала она, – ты у меня и так пойдешь!
Она сжала зубы так, что желваки выступили у нее на скулах, и шагнула к Эдику.
– Ты меня бить будешь? – полушутя спросил Эдик и поднялся.
– Еще как, – процедила Лена. – У меня зеленый пояс по карате.
– Ого. Это серьезно, – покачал головой Эдик. Он понял, что девушка настроена очень решительно и пойдет на все, чтобы подчинить его своей воле. Возможно даже, что она, в отличие от Эдика, умеет драться. Ей было что терять, на кону стояли огромные деньги, поэтому парень отскочил на пару шагов назад и оглянулся, ища какое-нибудь оружие. Но подходящей палки или камня нигде не было видно. Тогда Эдик решил принять бой. Он сощурился, оскалил зубы и поднял сжатые кулаки.
– Эй! – мужской голос, несколько приглушенный расстоянием, долетел до готовых сцепиться противников. Из леса вышел Стас. Он помахал рукой и медленно стал подниматься вверх по склону.
– Ну, что? – повернулась к парню Лена. – Кто говно? А? Дурачок… я ведь чуть было не поверила.
Она уперла руки в бедра, откинула голову и громко засмеялась. Эдик угрюмо и растерянно посмотрел на нее. У него вдруг подкосились ноги, и он тяжело опустился на траву. Он так и сидел, опустив голову, обрывая травинки, а Лена с улыбкой смотрела на него, пока Стас, прихрамывая, не подошел к ним.
– Нехорошо драться с девушкой, Эдик, – проговорил Стас голосом Юрича и отбросил капюшон. Лена изумленно обернулась. Эдик стремительно вскочил, словно под его задом разорвалась толовая шашка, и безмолвно застыл, вытаращив глаза. Юрич вытер руку, которой отбросил капюшон, об штаны, и Эдик заметил на капюшоне огромное мокрое темное пятно.
– Камень упал на твоего Стаса, – хрипло проговорил Юрич и вытер руку еще раз. – Так уж получилось, – качнул он винтовкой. – Пойдем, Лена… пистолетик-то отдай.
И тут Эдик засмеялся.
– Ой! Ой… ой!..Я не могу. Я не могу!
Эдик присел от натуги, схватился за живот, запрокинул голову и принялся издавать горлом какие-то клокочущие звуки. Его лицо покраснело, а в глазах появились слезы. Несколько раз он пытался что-то произнести, показывая пальцем на девушку, но у него ничего не получалось.
Юрич шагнул к Лене и ловко выдернул у нее из-за пояса пистолет. Она стояла, опустив голову, а Эдик все смеялся до тех пор, пока Юрич не плеснул ему в лицо водой из фляжки.
Ветер,
Женщины придерживали рукой волосы, щурили глаза в огромных солнцезащитных очках и пытались надеть на детей маленькие панамки или кепки, от которых детишки категорически отказывались. Мужчины в легких рубашках, с пятнами пота под мышками, тащили огромные чемоданы. Приятный женский голос диктора заглушался ревом самолетных двигателей. У меня вдруг возникло непреодолимое желание улететь куда-нибудь в Анадырь или в Певек, где местные жители покупают себе на лето не безрукавки и шорты, а обычные куртки.
В Минводах стояла обычная летняя кавказская степная жара. Несколько собак, покрытых пылью, лежали без движения в чахлой тени молодых деревьев, и при взгляде на них создавалось впечатление, что эти животные умерли мгновенно от сильнодействующего яда.
Мы с Вовкой пили пиво и ждали самолет. Кроме нас, за столиками, поставленными на асфальт под тентами, никого в кафе не было. Симпатичная официантка после просьбы, сопровождавшейся многочисленными прикладываниями рук к сердцу и льстивых комплиментов, согласилась приносить нам новые бокалы из холодильника. Искристый слой инея на боках пивных кружек вносил некоторое успокоение, на нем отдыхали глаза, уставшие от заливавшего все вокруг яркого света.
– Зачем он прилетает? – спросил Вовка.
– Не знаю, Вовчик, честно. Позвонил, сказал только, чтобы его встретили, и все.
Цыган задумчиво похмыкал и сделал несколько хороших глотков. Я придержал рукой черный разорванный пакет, на котором лежали остатки сушеного судака, и прижал пакет пепельницей, чтобы его не трепал ветер.
– Может быть, для нас будет новая работа? – предположил Вовка и ухватил жирный кусок спинки.
– Не знаю, – повторил я и посмотрел на часы. – Скоро все выяснится. Через пятнадцать минут должен сесть.
– А он ничего…эээ…такого не говорил? – вдруг тревожно посмотрел на меня мой товарищ.
– Чего такого, Вовка?
– Ну, мало ли… может, недоволен нами остался. Кто их разберет, этих богатеев. Мышление у них другое. Как у инопланетян.
– Вовка! Ничего он мне не говорил! Уже почти что два месяца прошло. Раньше бы сказал, если бы претензии были. – Я поднялся. – Пойдем руки мыть. И жвачку купить надо, а то от нас несет, как от начинающих алкашей.
– Мы давно уже не начинающие, – вздохнул Вовка. – Страшно вспомнить, но я ведь совершенно не пил до работы в милиции.