Всё взять и смыться
Шрифт:
Я подошла к столу, уселась напротив Юли и без стеснения принялась разглядывать.
В отличие от меня она была очень миловидной и совсем не походила на брата, с его крупными чертами лица. Ну, может только глаза у них были одинаковыми. Наверное, когда она была спокойна и довольна жизнью, эти серые глаза смотрели на окружающий мир весело и открыто. Сейчас же в них стыла тоска, а на самом дне прятался страх, который она старательно скрывала. Я смотрела на неё и думала, что мне нравится, как мужественно она держится.
–
– насторожено спросила девушка.
– Лицо кажется смутно знакомым. Такое впечатление, что мы раньше встречались.
– Не думаю. Я бы Вас обязательно запомнила. Просто у меня типичная внешность. Таких, как я полно на улицах. Вот и кажется, что мы где-то виделись.
– покачала она головой.
– Наверное.
– охотно согласилась я.
– А не скажете, почему Вы так не любите Кристину?
– А чего мне её любить?
– опять повела она плечом.
– Ну, она очень красивая, обаятельная женщина.
– осторожно ответила я.
Юля презрительно фыркнула:
– Это фасад у неё такой... красивый! А внутри вся гнилая. Алчная, до сумасшествия. Вот хоть сейчас! Ведь Поленька её дочь, а ей денег жалко! Разве это мать? И сюда она срочно примчалась не из-за ребенка, а потому, что за свое будущее боится. Если с девочкой что-нибудь случится, Стася с ней сразу же разведется. Он её терпит только, как мать Полины. Не будет Поли, не будет и содержания для Кристи. Любящая мамаша боится остаться без средств к существованию, вот и прикатила.
Тут подал голос Константин, который все это время сидел молча. Он откинулся на спинку стула, небрежно закинул ногу на ногу и с ироничной улыбкой проговорил:
– Ну-у, Юля! Не суди так строго бедную Кристю. Конечно, она не очень умна и любит деньги, но это не повод, чтоб так её ненавидеть. Должен заметить, ты не объективна. Кристина-красотка, а красивой женщине можно простить многое. Ты же её просто ненавидишь! Надеюсь, мои слова не покажутся тебе бестактными, но причина твоей неприязни кроется в Денисе. Ты не можешь простить, что она настучала отцу про ваши отношения. Но, Юля, это недостойно тебя! Будь выше этих мелких склок!
– И это говоришь ты? После всего, что она тебе учинила?
– вспыхнула Юля.
– Да как ты можешь?
Константин вскочил на ноги, развел руки в стороны, низко поклонился и пропел:
– Могу, Юленька, ещё как могу! Да и что такого особенного произошло? Ни-че-го! Это жизнь и надо принимать её такой, какая она есть. Будь проще и тебе станет легче!
Я с интересом наблюдала за его перепалкой с Юлей и на мгновение мне он опять показался старше тех двадцати лет, что я дала ему при первом знакомстве.
– Ты циник! Беспринципный человек!
– возмущенно выдохнула девушка.
– Точно! И очень этим доволен!
– ухмыльнулся он, повернулся на каблуках и вышел.
Я испугалась, что и Юля уйдет следом, мне же хотелось, пользуясь
– Полина её родная дочь?
– Почему Вы спрашиваете?
– Ну, мне показалось, что..
– Что она не любит девочку? Не любит, но она её родная дочь. А Стасик любит её больше жизни. Да мы все в ней души не чаем, кроме Кристи, конечно. Та только себя любить способна.
– А Константин её старший сын?
Юля изумленно вздернула брови:
– Да Вы что? Он сын Стаса от первого брака.
– То-то она мне показалась слишком молодой, чтоб быть его матерью.
– Ничего она не молодая! Скорее уж молодящаяся. Просто ухаживает за собой, не жалея ни денег, ни сил.
– ревниво вспыхнула Юля.
Вспыхнула и тут же погасла. Грустно вздохнула и сказала:
– Не могу видеть эту алчную выдру. Пойду к себе наверх. Маня, ты вычистила мой серый костюм? Хочу забрать его сегодня домой. Да, если Стаса не увижу, передай, завтра утром заеду.
Поцеловав в щеку старую тетку, Юля ушла, а через минуту за ней вышла и Галя. Мы с Марией Ефимовной остались одни, я прикинула, что ничего интересного уже не произойдет и только хотела подняться, как тетя Маня сказала:
– Горе с этой Галей! Мало мне волнений со своей семьей, так ещё и за неё душа болит.
Сообразив, что сейчас последуют откровения, я поплотнее уселась на стуле и вытянула шею. Тетя Маня, поглощенная собственными переживаниями, моей возни не заметила и, глядя в дальний угол кухни, рассуждала:
– А как же? Я ж её сюда пригласила! А как не пригласить? Она моя крестница. Мать её, моя сродственница, писала в каждом письме, что девка в деревне пропадает. Ни работы, ни мужа путевого. Ничего! Вот и пожалела на свою голову, а теперь ночей не сплю. Переживаю. А как не переживать? Вижу же, что девка сама не своя последнее время. Ходит, как в воду опущенная, нервная, дерганая. Я уже её и так и этак пытала! Говорю, если с тобой что случилось, расскажи. Обещаю, ругать не буду. Понимаю ведь, дело твое молодое, после вашей глухомани тут соблазнов много. Парни здесь не чета деревенским. Сам, Аня, посуди! Тут в округе и охранников и шоферов полно. Все крепкие, красивые, обходительные. Может её обольстил какой, да и бросил! Откуда я знаю? Я ж не могу за подол её держать, когда она гулять идет!
Я подумала, что подобная беда может приключится с девушкой не только на улице, но и дома, особенно, если живешь под одной крышей с молодым, холостым парнем. Однако, не желая расстраивать Марию Ефимовну ещё больше, говорить ничего не стала. Старушка же пожаловалась, душу отвела и успокоилась:
– Ладно, Анюта, что я тебе голову морочу? У нас проблем-за день не перескажешь! Иди, лучше, отдохни! Больше толку будет, чем мою воркотню слушать! Да и мне обедом заняться надо, а то и так припозднилась!