Всё - за Викторию

Лемармот Соня

Девушка понадеялась, что бандиты, если и станут искать их в лесу, то только за поворотом и им не придет в голову вернуться назад.

Виктория не оборачивалась, но слышала, что Джереми бежит за ней.

Главное было удержать Фокса и заставить его лежать в кустах. Но она опоздала. Раздались выстрелы, крики. Она добежала до места, когда здоровый детина бил Адама. Жестоко бил ногами катающееся по земле тело.

Она не могла на это смотреть, слышать его, даже не крики, хрипы. Сердце рвалось на части. Ей самой хотелось кричать, но все что она смогла себе позволить — это уткнуться

в грудь Джереми и тихо застонать от бессилия. А потом она увидела пистолет, заткнутый за пояс Уоррена…

Виктория запретила себе вспоминать, как убила Ллойда. Это снилось ей каждую ночь в кошмарах. Но она знала лишь одно — она сделала бы то же самое, если бы Адаму вновь грозила смерть.

Она чуть не потеряла его. До сих пор она вздрагивала, вспоминая, бесчувственное тело на дороге. Разве могли у нее остаться сомнения в чувстве к Адаму. Она будто осиротела тогда в одночасье.

Остальные воспоминания были обрывочными. Как она орала на весь лес, зовя Кристиана, чтобы сказать, что Адам жив. Как Кристиан сообщил, что Уоррен ранен. Как она полуголая бегала от Адама к Уоррену и обратно, пока Кристиан не отловил ее и не завернул в плащ и заставил надеть сапоги, — остальная одежда ее оказалась разорванной.

Кристиан отправил Брукса на постоялый двор за помощью. Тот прибыл обратно с людьми и телегой, на которую погрузили раненых и полубезумную Викторию и повезли обратно к трактиру. Кто-то из прислуги сбегал за врачом, который жил недалеко в деревне.

Раненых положили в одной комнате. Врач успешно извлек пули из плеча Фокса и из груди Уоррена. Джереми пришел в себя к утру.

У Адама оказались сломаны пять ребер, он был весь в кровоподтеках. Фокс потерял много крови и был на грани жизни и смерти. Виктория не отходила от него ни на минуту. На пару с Кристианом они выходили Адама. Он пришел в себя к вечеру первого дня их пребывания в гостинице. И для Виктории это стало самым счастливым временем, что они знали друг друга.

Он нежно держал ее руки в своих ладонях, а смотрел на нее с такой любовью, что никаких слов не нужно было. И все волновался, не обидел ли ее Грег. Виктория наклонилась к его уху и очень тихо, чтобы мог расслышать только он, прошептала: «Ты единственный». И увидела, какое удовольствие доставила ему эта фраза.

А потом Адам изменился. Стал отчужденным, не желал, чтобы она к нему подходила.

Виктория вздохнула и отошла от окна. Что-то нужно решать. Так просто он от нее не отделается.

Девушка провела ладонями по юбке, расправляя складки. Ей никогда в жизни не приходилось носить столь простых платьев. Одежду достал для нее Кристиан. Он же позаботился об их безопасности, наняв трех охранников, на тот случай, если граф Дантри решит прислать за Викторией новых людей. Всем в трактире Кристиан говорил, что в лесу на них напали разбойники; что мистер Фокс купец, Виктория его жена, а Уоррен его секретарь.

Виктория усмехнулась, вспомнив, как удивился только что пришедший в себя Адам, когда одна из служанок назвала ее при нем миссис Фокс. Конечно, ему все объяснили. Выслушав, Адам велел отправить в Лондон гонца с поручением прислать за ними его карету и человек пять охраны.

Девушка

снова вздохнула. Сложившаяся ситуация ее сильно тревожила, но еще больше ее волновало поведение Адама.

***

В соседней комнате воцарилась подозрительная тишина, и она пугала больше, чем споры. А потом Виктория различила тихие голоса. Чувствуя неладное, она подкралась к двери и прижала ухо к деревянной поверхности. Ей показалось, что говорят между собой Фокс и Уоррен. Слышно было плохо, и Виктория опустилась на колени, приложив ухо к замочной скважине.

— Я бы решил, что вы трус, если бы наперед не знал, что это не так, — различила она голос Джереми.

— Пулю в лоб вы всегда успеете получить, Уоррен. К чему торопиться? — чуть насмешливо спросил Фокс.

— Но я не вижу иного пути разрешить наш спор.

О чем это они говорят? Дуэль?! Виктория не могла допустить нового кровопролития! Но, кажется, и Адам не собирался уступать предложению Уоррена.

— Просто поймите, что вы лишний и отойдите в сторону, — сказал он.

— Отнюдь! Я не считаю себя лишним! А, если вы любите Викторию, как утверждаете, то вам следует думать не о себе, а, в первую очередь, о ее интересах! Что вы можете ей предложить? Ваше сомнительно имя, облитое грязью? И с этим ей придется жить всю жизнь! А ваши дети, какое отношение будет к ним? — Джереми еще долго говорил, сколь он завидный жених и как плохо Виктории будет с Фоксом.

Девушка внимательно слушала его, но ничто не могло поколебать ее железную уверенность в том, что ей нужен только Адам. Зато в ней росло возмущение, ей хотелось заступиться за Фокса. И она наконец-то поняла причину столь упаднического настроения Адама: его просто «затюкали» Джереми с Бруксом. Но зачем он их слушает? Разве он не понимает, что ее больше не волнует ни положение в обществе, ни сплетни за спиной? Жила она с этим всю свою сознательную жизнь, и дальше проживет. Лишь бы он от нее не отворачивался!

А Фокс любит ее! Он сам сказал об этом Джереми! Она ликовала! Она была абсолютно счастлива!

Любит! Любит! Любит ее!!!

Довольно! Нужно положить конец этому недоразумению! Зря она жалела чувства Джереми. Нужно было сразу объяснить, что у них нет будущего.

— Она моя, — вдруг твердо сказал Фокс, прервав словесный поток Уоррена.

Виктория вздрогнула от неожиданности и потеряла равновесие. Она толкнула дверь головой, и та, к ужасу и стыду девушки, распахнулась перед ней. Виктория не удержалась и упала вперед, оказавшись на четвереньках перед поклонниками.

Кристиана и Брукса в комнате не было.

Джереми лежал в постели, — он оказался образцовым пациентом. Неожиданное появление девушки заставило его сесть, удивленно распахнув глаза.

Адам стоял, привалившись спиной к столбику кровати, — удержать Фокса в этой самой кровати оказалось непосильной задачей, он поднялся уже на второй день, как пришел в себя, и ложился лишь когда ему становилось плохо.

При появлении Виктории он даже глазом не моргнул. Он хоть и выглядел злым, но в тоже время решительным, и в глазах больше не плескалось той унылой обреченности, что она заметила раньше.