Всё закончится, а ты нет. Книга силы, утешения и поддержки
Шрифт:
В третьей части книги мы говорим о мечтах и желаниях, разрешаем себе быть счастливыми, учимся не предавать свою радость. Здесь вы найдете мощный источник веры в себя, вдохновения и поддержки.
Это книга-объятие, книга-подорожник, книга-рассвет. Тот самый, который обязательно наступает за самой темной частью ночи.
Мы проживем эту ночь вместе.
И мы вместе увидим свет.
Море слёз
Если бы любая боль могла звучать, это был бы непрекращающийся гул во Вселенной.
2
Цит. по: Веллер, Ф. На острие страданий: ритуалы возрождения и духовная работа с горем / перевод с англ. А. Багрянцевой. – М.: ООО «Корвет», 2019. – С. 42.
Глава 1. Когда больно – болит
Никто не бывает готов к событиям, которые делят жизнь на до и после. Какими бы закаленными и сильными мы себе и другим ни казались, но когда размеренное и упорядоченное бытие с хрустом ломается, страшно становится любому.
В первые минуты после случившегося затапливает страх. Наливаются свинцовой тяжестью ноги, делается ватной голова, обрываются мысли – думать если и получается, то в основном вопросами: «За что?», «Почему я?», «Почему со мной?», «Что теперь делать?».
Лобная доля, та самая, которая про ясные рассуждения, логические цепочки и здравый смысл, практически отключается – насыщенная кислородом кровь уходит в мышцы.
Если потрясение слишком велико, мы замираем. Это древнейший способ выживания в природе: притвориться мертвым, чтобы не сожрали, а потрогали лапой, поняли, что падаль, и бросили коченеть, не навредив.
Увы, из состояния онемения выходить подчас тяжелее, чем из целенаправленного движения «бей/беги». В последнем случае мы приходим в норму, когда гормоны стресса заканчивают работу. А после замирания сроки «обратного включения» сильно варьируются, равно как остается непредсказуемым, запустится ли система целиком или только тело. То, что мы начали двигаться, ровно дышать и даже съели тарелку супа, еще не означает, что мы понимаем, что с нами произошло и где мы находимся.
В кризисной психологии есть такая поговорка: «Горе открывается порциями».
Иногда оно бывает настолько большим, что вместить его в себя за раз – невозможно.
Психологи МЧС, работающие на месте массовых катастроф и стихийных бедствий, уделяют повышенное внимание не тем, кто бьется в истерике, а тем, кто, потеряв при обрушении здания ребенка, не проявляет ни малейших признаков страдания. Просто сидит и смотрит, часто даже в одну точку, зажав руки между коленями. Без единого звука. Без слез. Просто сидит и смотрит.
Такие люди особенно нуждаются в поддержке. В острой фазе горя помощь нужна не тому, кто рыдает (он-то как раз проживает случившееся естественным образом), а тому, у кого не получается заплакать.
Мы все через это проходили
…когда получаешь страшное известие и кажется, что из-под ног уходит земля.
Или случайно обнаруживаешь что-то при стирке в кармане
Каждому найдется, что рассказать, если попросить его вспомнить событие, резко и до основания встряхнувшее жизнь.
Кто-то сталкивается со страшным диагнозом. Кто-то получает серьезную травму, несовместимую с дальнейшей карьерой в спорте. Или теряет все сбережения, попав в руки мошенников. Или переживает предательство друга, которому верил больше, чем себе.
В общем, происходит что-то такое, что навсегда помещает этот день в календаре в особую рамку.
Однажды в нашей деревне сгорел дом. Не старая ветхая хибара под снос, а красивый, большой и современный. Хозяева строили его несколько лет, вот-вот планировали заезжать и праздновать новоселье.
Мы гуляли с подругой и детьми неподалеку, когда я увидела, как по земле побежала тень. Я еще подумала: надо же, как быстро туча закрыла солнце, а ведь такой погожий день. Обернувшись, обнаружила что туча – это огромный столб черного дыма в паре десятков метров от нас.
Адреналин мгновенно затопил тело, и мозг… практически выключился. Пока подруга звонила пожарникам, я уводила подальше детей. Потом достала телефон, чтобы позвонить мужу, и поняла, что вообще не соображаю, как этим куском пластмассы со стеклом пользоваться. Я смотрела на телефон, словно баран на новые ворота, и в упор не видела значка вызова. Не могла понять, как его разблокировать. Как войти в «Избранное» и выбрать нужный номер.
Меня будто коротнуло – и соединение с думающей, знающей, рациональной частью меня оборвалось. Я стояла в замешательстве и испуге.
Теперь я понимаю, почему в организациях в обязательном порядке заставляют вешать таблички, куда звонить при пожаре: никто не знает, как поведет себя человек в экстремальной ситуации. Тело каждого выдаст свою реакцию: кому-то понадобится минута, чтобы сориентироваться, прийти в себя и начать действовать, а кто-то будет стоять на месте с круглыми от ужаса глазами или вовсе забьется в угол.
При этом человек может растеряться и замереть не только в угрожающей жизни ситуации. Так, некоторые молодые матери ведут себя похожим образом, когда им впервые приносят младенца. Они будто улетают в астрал и перестают осознавать, что происходит и почему сверток на руках так орет.
После известия о смерти близкого кто-то впадает в ступор, кто-то начинает лихорадочно суетиться, перекладывать предметы, мыть посуду, убирать квартиру. В общем, совершает огромное количество хаотичных действий, чтобы отодвинуть момент встречи с необратимым.
Невозможно предсказать, какое по силе событие выбьет нас из колеи. Потому что там, где один быстро соберется и возьмет себя в руки, другой провалится в оцепенение и беспомощность.
Осознание шокового опыта всегда происходит постепенно: по мере готовности воспринять следующий кусок информации, следующую грань случившихся перемен.
Меня всегда завораживала эта независимая от ума мудрость тела: беречь нас, когда мир нас не бережет.