Все женщины — химеры
Шрифт:
— Какие сволочи, — сказал я плачущим голосом.
— Правда? — спросил Синенко.
— А что, не видно? — вскрикнул я. — Они всю телестену поковыряли! Смотрите, ее придется менять почти целиком!..
Карлашев и Синенко переглянулись. Я ощутил, что допустил оплошность, перешагивая через трупы и мало обращая внимания на залитый кровью пол, дескать, отмыть легко, а за телевизор платить придется. Хотя, конечно, страховка покроет…
— Сейчас прибудут эксперты, — пообещал Карлашев. — Заодно оценят и ущерб. Хотя этой ерундой вроде бы
Синенко хмыкнул:
— Да сейчас все так быстро меняется. Как думаете, что здесь стряслось?
— В целом? — спросил Карлашев. — Задайте вопрос полегче.
Мариэтта сказала сердито:
— Можно только предполагать… И то по частям. Вот у этих двух, что один напротив другого, возник конфликт с этим вот третьим… Видимо, тот успел выстрелить первым, поразил вот этого, он ближе и опаснее, второй ударил его рукоятью пистолета, но, истекая кровью, этот успел и во второго всадить три пули…
Карлашев поморщился.
— Как-то все сумбурно… но, согласен, другие варианты выглядят так же неуклюже. Видимо, ссора у них завязалась неожиданно. Потому и такой некрасивый результат.
Она усмехнулась:
— Вы эстет, Петр Васильевич. Красивый — не красивый… Нам главное, чтоб правдивый.
Синенко уточнил:
— Правдоподобный.
— Для начальника участка? — спросила она. — Или прокурора?
Глава 8
Он кисло отмахнулся, не желая в присутствии подозреваемого раскрывать корпоративные секреты.
Карлашев сказал с иронией:
— Такого в моей практике еще не было. Четверо в лужах крови, а хозяин слушает музыку! Ничего не видел, ничего не слышал… Как такое может быть?
Синенко посмотрел на меня весело.
— Теоретически может. Потому того, что мы обнаружили, мало для обвинения. Давайте искать…
— А что скажет хозяин дома? — спросил Карлашев.
Синенко ответил вместо меня:
— Ничего не видел, ничего не слышал. Наушники у него видите какие? Не услышишь и атомный взрыв. Я бы этих меломанов только за такое извращение сажал! Ишь, слушать «Дорогой Водана» и смотреть футбол!.. А пули сюда не долетали. И хотя я сам в такое не верю, но суд, хоть и поверит нам, а не ему, все же потребует более весомых доказательств. Им вообще подавай железобетонные. Слишком уж надеются на технику!
Мариэтта сказала едко:
— Прямых улик!.. Но здесь столько наворочено, что на этот раз точно найдем.
Карлашев поинтересовался:
— На этот раз? Значит, он уже в чем-то был замешан?
Синенко сказал весело:
— Нет, конечно! Он всегда либо примус починяет, либо вышивает крестиком, а вокруг все зверски убивают друг друга и забрызгивают стены кровью.
— И мозгами, — добавила она ядовито.
Карлашев посмотрел на меня с великим уважением.
В проем двери опасливо заглянул ящеренок, слишком много чужих людей, но пересилил страх и, стремительно преодолев разделяющее
— Какой толстый геккончик, — сказал Карлашев.
— Это не геккон, — уточнил Синенко.
— А кто?
— Нильский крокодил, — пояснил Синенко. — Сейчас модно держать дома карликовых животных. Табуны коней ростом с кошек, слонов и носорогов, что мельче добермана…
Карлашев обронил:
— Я слышал насчет тираннозавра…
— Врет, — ответил Синенко убежденно. — Станут этому жуку тираннозавра восстанавливать! Подумаешь, олигарх…
Карлашев обошел меня со всех сторон, внимательно рассматривая ящеренка.
— А нельзя у него спросить? — сказал он. — Я читал где-то, в глазах остается все, что видел… недавно. Если эта штука…
— Это не штука, — огрызнулся я, — а член моего общества!
— Но если он сидел здесь и все видел…
— То экспериментальная техника, — ответил Синенко с сомнением. — Кто нам ее даст…
— Это я не дам, — отрезал я. — Это Яшка!.. Я вас по судам затаскаю!.. В Гааге сядете вместе с Милошевичем и Ашаном Гагеным!.. А потом вас там же нечаянно удавят.
Карлашев сказал примирительно:
— Ладно-ладно, это только предположение. Что твоя дурная ящерица могла увидеть?
— Не куплюсь, — заверил я. — Видел что-то Яшка или не видел, я не разрешу спрашивать без адвоката. А его адвокат, как и папа, это я. И вообще он еще несовершеннолетний.
Мариэтта выглянула в окно, просияла так, что видно даже со спины и ниже.
— Ура, прибыли эксперты. Заберут трупы, а по ним всю подноготную этого жука узнают. Сейчас такой уровень криминалистики, по одному плевку узнают адрес и даже любимый сорт кофе!
Я буркнул:
— Это и я могу.
Карлашев заинтересовался:
— Что именно?
Я указал на ближайший труп.
— Этот вот, судя по характерной позе, в которой упал, белый мужчина, год рождения тысяча девятьсот восемьдесят пятый, февраль, двадцать третьего, дважды состоял в браке, один ребенок, прописан в Южном Бутово по улице Изюмская, дом семьсот первый, квартира сорок шестая… что блестяще подтвердится найденным в кармане убитого паспортом.
Синенко, что слушал с раскрытым ртом и все большим изумлением на лице, разочарованно хмыкнул и повернулся к Мариэтте:
— Проверь, вдруг там у него в самом деле паспорт.
Она буркнула:
— Если и есть, то фальшивый.
— Сейчас все фальшивое, — поддержал я горячо. — А в продуктах нитраты и гэмэо! Как жить, не представляю. Хорошо хоть, женщины все те же! Как были хитрыми, так и остались.
Со двора в гостиную начали заходить эксперты с чемоданчиками в руках, еще с порога достали всякую хренотень и начали то ли фотографировать, то ли просвечивать всех и вся в доме невидимыми лучами смерти.