Все женщины - химеры
Шрифт:
Я сказал тоскливо:
– Да какую игру… Я чист как стеклышко, через которое можно смотреть даже на солнце… Все мои желания, это лежать на диване и смотреть футбольные матчи! Разве не видно?
Она посмотрела на меня внимательно.
– Знаешь, видно. И я тебе верю.
– Так чего?
– Я тоже не хотела лезть в вонючее болото, - пояснила она, - там в подземных коммуникациях. Хотелось просто полежать на травке под ласковым солнышком! Но полезла, как и тогда в учебке, чтобы закончить полосу препятствий,
– Понял, - буркнул я.
– Но только я не элитный спецназ. Я вообще гуманист и гедонец. И стрелять ни в кого не хочу.
– Но выстрелишь, чтобы не дать выстрелить в себя?
– Любой выстрелит, - огрызнулся я.
– Но я сижу и никого не трогаю! А не лезу вышибать двери и ловить террористов. В таких овечек, как я, никто не стреляет.
Она сказала почти нежно:
– Успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю.
– Ты меня гнетешь подозрениями, - сказал я горько, - и угнетаешь намеками. А я такой ненамекаемый, самому тошно. Ладно, давай, утешай меня! Только ласково.
– Обойдешься, - сказала она.
– Пора за дело. Ты не хочешь что-то добавить? А то если транскорпорации первыми доберутся до залежей таких алмазов, мне и подумать страшно…
– Нет никаких залежей, - отрезал я.
– Я не геолог, но я эстет, тонко чувствующий, и мои чувства говорят, что нет залежей. Кто-то разграбил древнюю гробницу. Тамонхаимлю, Ашурбанипалью или Гильгамешью - мне все равно, но это единичный экземпляр!…
Она спросила ехидно:
– Тогда откуда он взялся? Алмазы не появляются поодиночке. Они в так называемых алмазных трубах.
– Метеорит занес, - отпарировал я.
– Почему не было сообщений?
– В древней древности, - пояснил я.
– Что, съела?… Знаю, тебе бы самой хотелось найти залежи таких алмазов, чтобы… отдать родному правительству!
– Науке, - отрезала она.
– Бюджетной, а не той, что работает на олигархов!
– А какая разница?
– Олигархов не наука интересует, а то, что они от нее получат!
– Ладно-ладно, - сказал я, - но не случайно же самые лучшие научно-исследовательские центры по чему ни возьми - в руках корпораций? Значит, толстосумы о науке заботятся лучше чиновников и прочих казнокрадов.
Она поморщилась.
– Слово какое откопал… казнокрады… Последним его Салтыков-Щедрин употребил?
– Я же человек культурный, - отпарировал я.
– У меня крупные запросы! Чем жопа шире… В общем, я лучше подожду, когда они все успокоятся. Как думаешь, я мудер?
– Дурак, - сказала она с отвращением.
– Да ладно, - сказал я, - у тебя задница пусть не самая широкая в мире, но какие формы!
– Дурак, - повторила она с нажимом.
– Они не успокоятся, пока есть шанс высокой прибыли. Маркса не читал?
– А это хто?…
– Не знаю, - огрызнулась она, -
Я охнул:
– Ну спасибо! Ты такая ласковая…
– Я да, - согласилась она, - а вот жизнь нет. Она вся по Дарвину.
– Я креационист, - возразил я.
– А дарвинизм - для грузчиков… Ладно, пойдем в постель. Почешешь меня еще разок, а там и спать пора. Это тебе хорошо, а у меня жизнь видишь какая? Хоть танцуй.
Из постели она выскочила, свежая и быстрая, как белка, ничуть не страшная без макияжа, теперь он наносится чуть ли не навечно, а снимают только в случае, чтобы нанести другой, еще страшнее, если на наш справедливый мужской взгляд.
– Доброе утро, - сказал я, - господин начальник.
– Гражданин начальник, - поправила она.
– Привыкай.
– Сколько дадут?
– поинтересовался я.
– В зависимости, - ответила она важно.
– От чего?
– Сколько убил, - объяснила она обстоятельно, - сколько зарезал, сколько удушил…
– Ух ты, - сказал я пораженно, - а я-то думал, за это правительственные награды вручают в актовом, прости за такое неприличное слово, зале!
– Это если не наших, - уточнила она.
– А за наших - тюрьма строгого режима.
– А как отличить наших от не наших?
– спросил я тоскливо.
– Все в мире так быстро меняется…
– Нужно слушать руководство, - объяснила она.
– Там виднее. А если попытаешься сам, то запутаешься. Мир теперь такой сложный, ты как-то вдруг угадал.
– Я думал, ты сама начальство.
Не слушая, она отправилась на кухню гртовить обед, через час ей на дежурство, опаздывать рискованно, можно потерять работу. По строгому и деловому ее разговору по смартфону я понял, докладывает начальству о звонке главы транскорпорации, потом где она и по какому делу.
После доклада начальству позвонила еще раз, на этот раз почти щебетала, ага, это мужу, но щебетала как-то по-деловому тоже, впрочем, брачные узы давно уже не узы, а современный брак совсем не то, что даже у наших родителей, живущих по древним канонам прошлого десятилетия.
Пока мы кушали, ответила еще на пару звонков, но похвалила мой кухонный комбайн, в котором все рецепты мира, но я заметил холодок в ее голосе, да и сам понимаю, что если мужчина хорошо разбирается в еде, то это уже не мужчина, это втолковывал ей вчера зря, сама знает.
На выходе из дома чмокнула меня в щеку, но ловко вывернулась из моих рук.
– Нет-нет!… Я на дежурство. Не отключай запись и следи, чтобы кто-то не отключил. Мы разберемся, что за мадридские тайны вокруг твоего парижского двора.