Все женщины немного Афродиты

Агранянц Олег

БОРИС. Я. По просьбе Дины. Два раза.

АДА. Я это сразу поняла.

БОРИС. А зачем меня заставили измерять расстояние между грудями?

АДА (хохочет). Я им рассказала, что моему супругу очень нравился мой бюст, что, впрочем, правда, и он всегда рисовал мои груди, даже когда делал копии. И…

БОРИС. И когда я измерил груди вашей Афродиты и обнаружил, что расстояние у нее между грудями такое же, как у вас, Дина решила, что у вас копия…

АДА. И потеряла интерес к ней.

БОРИС. Очень мудро.

АДА. Очень удобно, когда тебя считают дурочкой.

БОРИС.

У вас это получалось.

АДА. Было очень весело.

БОРИС. Было бы еще веселей, если бы не было двух трупов.

АДА. Ты прав, Борис. Два трупа – это ужасно. Хотя никакого отношения к картинам они не имеют. Посуди сам. Какое отношение может иметь убийство несчастной Лимоны к продаже картин?!

БОРИС. Убили романтично. Шпагой. У кого могла быть шпага? И кто мог ее потом спрятать? Вильма и Желтый? В чужом доме. Вряд ли! Дина? Может быть. Григорий? Может быть. Вы? Вы хозяйка виллы и всегда смогли бы найти место, где спрятать шпагу. Оба удара были нанесены профессионально, убийца должен был уметь пользоваться шпагой. Григорий нашел бы другое оружие. Из всех персонажей, вы – единственная, кого можно подозревать в умении фехтовать.

АДА. А ты? Разве ты не играл Сирано?

БОРИС. Это верно, но фехтую я плохо.

АДА. Но фехтуешь.

БОРИС. Знали ли вы, на кого была похожа Лимона?

АДА. Знала. На королеву одной страны. Знала и о том, что Елена и Дина хотели сделать десяток интимных фотографий с тобой и Лимоной, а потом обменять их на свободу брата. Они были уверены, что власти той страны пойдут на обмен.

БОРИС. Но тогда зачем я должен был спасать девчонку?

АДА. Статья о твоем подвиге и твоя фотография в солдатской форме должны были появиться в газете, выходящей на английском языке. Они хотели доказать, что фотографии, где ты и Лимона – не постановка с актерами и что на их фотографиях реальный солдат, известный по публикациям в газете. Идиотский план. Наивные люди. Бедная Лимона.

БОРИС. Но это доказывает, что ни Дина, ни Елена не были заинтересованы в смерти Лимоны.

АДА. А Желтый? Его могли послать для того, чтобы он убрал Лимону и таким образом навсегда закрыл возможность компрометации королевы.

БОРИС. Но зачем ему убивать художника? Нет. Желтый отпадает. Григорий? У него были другие возможности расправиться с обоими. Вильма? Эта занималась своим Леонардом. Остаетесь вы, Ада.

АДА. У меня не было мотива убивать Лимону. Я любила ее.

БОРИС. А разве не вы инсценировали нападение на нее? Насильников, проникающих через стены, можно придумать, но покрашенная задница – вполне материалистическая субстанция.

АДА. Да, придумала я.

БОРИС. Но зачем?

АДА. Я хотела помешать Дине использовать Лимону для освобождения этого мошенника. И решила ее как следует запугать. После истории с нападением на Лимону я отправляла Дине анонимки, где писала: следующая – ты, пройдем через стены и покрасим тебе жопу в разные цвета.

БОРИС. Испугалась?

АДА. Еще как! Спросила меня, как я смывала краску с Лимоны. «Олифой» – отвечаю. А она: «Где купить олифу?» «Зачем тебе?» – спрашиваю. А она: «Не ровен час, проснешься, а твоя Марья Ивановна

вся в цветочках».

БОРИС. Представляю, сколько ушло бы краски!

АДА. Я тебя убедила, что у меня не было мотива убивать Лимону?

БОРИС. Нет. Не убедили. Лимона могла знать, что под картиной «Голая Афродита и нимфы» прячется другая картина.

АДА. Могла знать. Ты в силах доказать, что знала?

БОРИС. Как-то Вильма мне сказала, что Лимона докладывает ей и Кубику все, что связано с вашей картиной.

АДА. Это не доказательство.

БОРИС. Но кто-то же убил.

АДА. Кто-то убил.

БОРИС. За отсутствием других подозреваемых, главным подозреваемым остаетесь вы.

АДА. Ты сообщишь обо мне полиции?

БОРИС. Нет. Сам я в полицию не пойду. Но если меня спросят, расскажу.

АДА. Расскажешь?

БОРИС. Расскажу.

АДА Прекрасно! Прекрасно! Ирочка. (Зовет Ирочку, та подходит.) Нам еще кофе. Мне и Кузьме Платоновичу. Если бы ты знал, Борис, как я рада тому, что ты готов рассказать про меня полиции! Это означает, что ты не боишься полиции. Теперь я точно знаю, что не ты их убил. Не ты… Меня это все время мучило. Я тебя специально спросила про Сирано.

ИРОЧКА приносит кофе. Некоторое время АДА и БОРИС молча пьют кофе.

АДА. И что теперь?

БОРИС. Ничего. Теперь другое время.

АДА. Другое. Ты стал известным актером. У нас теперь независимая республика. Я служу в посольстве. Елена – снова министр. И снова министр культуры. Она очень хотела тебя видеть, Борис.

БОРИС. Для этого мне нужно снова в костюме Адама погулять по городу.

АДА. Нет. Но ты действительно хотел бы ее увидеть?

БОРИС (не очень уверенно). А почему бы нет?

АДА. Собственно поэтому я просила тебя прийти сюда. Елена!

Одна из посетительниц поворачивается. Это ЕЛЕНА, Она почти не изменилась. подходит к столику. БОРИС встает.

ЕЛЕНА. Я очень рада тебя видеть, Борис.

БОРИС. Я давно уже не Борис, я Кузьма. Кузьма Платонович Робинзонов.

ЕЛЕНА. Для меня ты всегда Борис. Хочешь, приезжай к нам, и я тебя снова сделаю Борисом. (Аде.) Давай сядем. Когда я сижу, не так видно, что я пополнела.

БОРИС. Вы прекрасно выглядите, госпожа министр.

ЕЛЕНА. Не надо, не надо. Мы все изменились. И ты, Борис изменился. Но я навсегда запомню тебя таким, каким ты был тогда… на улице… У меня остались фотографии. Я даже ношу их с собой. (Вынимает из сумочки пачку фотографий, показывает Борису и Аде.) Ты все в театре?

БОРИС. Куда мне без Мельпомены!

ЕЛЕНА. Ты на хорошем счету?

БОРИС. Не очень. В прошлом году играл Чацкого. Во время четвертого акта, где бал у Фамусова, что-то случилось с декорациями, упал задник с анфиладой комнат. А вместо него наш рабочий, ну, пьяница, что с него возьмешь, опустил задник со взятием Зимнего. Пулеметы, матросы, красные флаги. Все графы и князья от удивления рты разинули. Я посмотрел на них и запел «Вихри враждебные веют над нами…» К счастью, главный спонсор нашего театра, как бы сказать поделикатнее, протежирует нашу актрису Юлю Недобитову.