Все звуки страха (сборник)

Эллисон Харлан

"Что с ним такое?" — вспыхнуло у второго.

"На его месте ты сам бы стал слегка пришибленным", ответил первый.

Тогда они взяли Гундерсона под руки и, не встречая сопротивления, подняли его с койки. Вертухай явился на вызов и открыл дверь камеры, не переставая удивляться этим людям, что пришли сюда, предъявили удостоверения сотрудников Бюро, взяли с него клятву о гробовом молчании — а теперь забирали с собой бродягу-поджигателя.

Когда Мудрилы проходили мимо охранника, телепат по имени Ральф

бросил на старого тюремщика пронзительный взгляд.

— Правительственное задание, мистер, — предупредил он. — Одно лишнее слово — и ты пленник в своей родной тюрьме. Все ясно?

Вертухай поспешно закивал головой.

— И прекрати так думать, — гадким тоном добавил Мудрила. — Нам очень не нравится, когда нас поминают как гнусных соглядатаев!

Белый как мел, вертухай молча наблюдал, как они выходят из вестибюля и покидают окружную тюрьму Пауни. Усердно опустошая голову, он все ждал, пока с площадки наконец не донесся жуткий вой спецкапсулы Бюро, стрелой взлетевшей в предвечернее небо.

Интересно, какого черта понадобилось им от этого сбрендившего бродяги-поджигателя? "У, Мудрилы проклятые!" — злобно подумал вертухай.

Доставив Гундерсона в Буэнос-Айрес, в самое сердце выжженной аргентинской пустыни, его направили на тестирование.

Тестирование было исчерпывающим. Хоть сам Гундерсон толком ничего и не сообщал, выяснились некоторые вещи, скрыть которые было просто невозможно.

К примеру, его способность воспламенять мыслью.

А также то, что вспышкой он управлять не мог.

А также то, что в отчаянных попытках найти себе тихое и уединенное пристанище его за последние пятнадцать лет куда только не заносило.

А также то, что странная способность его мозга принесла Гундерсону одни несчастья и вконец его измучила…

— Альф, — произнес бестелесный голос откуда-то из глубины темной аудитории. — На столе лежит сигарета. Закури ее, Альф. Без спичек.

Альф Гундерсон стоял в круге света. Переминаясь с ноги на ногу, он молча разглядывал лежащую на столе белую трубочку.

Опять его в это втянули. Опять изводят, проверяют, разглядывают. Да, он другой — отличается даже от всех известных псиоидных типов- Опять его достанут и упекут. Так было раньше — так будет и сейчас. Нигде и никогда не найти ему покоя.

— Я не курю, — солгал Гундерсон. Вся сцена слишком напоминала бесчисленные полицейские проверки, которым он уже подвергался по всему американскому материку, по всей трассе от Земли до девятой планеты Альфы Центавр. Все это пугало и раздражало Гундерсона. И он понимал, что бежать ему некуда.

Разве что на сей раз в темноте сидели не суровые камнеликие полицейские- Теперь там сидели суровые камнеликие сотрудники Бюро и люди из КосмоКома.

Даже сам глава КосмоКома Терренс сидел в одном из пневмокресел и внимательно наблюдал за Гундерсоном.

Сидел и мысленно призывал его действовать!

Гундерсон

нерешительно взял трубочку. Потом уже было положил ее обратно.

— Да закури же ее, Альф! — отрезал из темноты необычно густой бас.

Гундерсон поднес сигарету ко рту. Все ждали.

Он явно хотел что-то сказать — возможно, возразить, но не сумел. Потом нахмурил густые брови. Его бессмысленные глаза стали — если это было возможно — еще бессмысленнее. Меж бровями пролегла глубокая морщина в форме римской пятерки.

И вдруг Альф Гундерсон дико вскрикнул — и, колотя себя ладонями по лицу, рухнул на пол.

Вся сцена внезапно заполнилась мечущимися фигурами в сине-черной униформе КосмоКома. Гундерсон скорчился на полу — от его лица клубами валил дым. Один из сотрудников КосмоКома сорвал головку с огнетушителя — и долговязую фигуру вмиг окутала пена.

— Унипорта сюда! Давайте же сюда этого проклятого Унипорта! Живо!

Молодой лейтенант с ежиком светлых волос, первым оказавшийся на сцене — впечатление было, будто он прятался где-то внизу, — держал голову Гундерсона в своих мускулистых руках, с ужасом дотрагиваясь до хлопьев обугленной кожи. В светло-голубых глазах лейтенанта — человека, успевшего навидаться всякой жути, — сейчас тем не менее просвечивал откровенный страх.

В считанные секунды угловатый, широкоскулый Универсальный Транспортер разгладил Гундерсону лицо, выровнял каждый миллиметр — удаляя обгорелую плоть, наращивая здоровую, розовую кожу.

Еще несколько мгновений — и операция завершилась. Ожоги исчезли. Гундерсон снова был цел и невредим если не считать бросавшихся в глаза участков свежей кожи.

Все это время он что-то бормотал. Когда Унипорт закончил свою ментальную работу и со вздохом выпрямился, слова эти разобрал молодой офицер КосмоКома. Он тут же взглянул Гундерсону в лицо, а затем обратил светлоголубые глаза к остальным.

Во взгляде офицера страх смешивался с замешательством.

А Гундерсон бормотал:

— Дайте мне умереть… пожалуйста… дайте же мне умереть… я очень хочу умереть… пожалуйста… дайте мне умереть…

II

Их корабль направлялся к Омало — солнцу системы дельгартов. В гиперпространство его ввела Пилот по имени Карина Коррея. Искривив пространство корабля, женщина погрузилась в "глубокий сон" — до тех пор, пока она снова не понадобится, чтобы сделать выброс у Омало.

И теперь корабль продирался сквозь немыслимое лоскутное одеяло гиперпространства, срезая путь к звездной системе противников землян.

В одной каюте с Гундерсоном находился тот самый офицер со светлым ежиком на голове. Весь перелет — от прорыва до выброса — Пиротику предстояло оставаться в своем купе. Новейшего корабля КосмоКома Гундерсон так и не увидел. Только эта небольшая каюта — и неизменная компания офицера.