Все. что могли
Шрифт:
— Надежда Михайловна, застава не только дом для пограничника, — поддержал он женщину. — Для селян, что в ближних хуторах да селах проживают, она тоже много значит. Они уверенней, спокойней себя чувствуют, когда прикордонники рядом. Случай один расскажу-поведаю. Помню, еще до войны дело было, ночью ветром над нашей заставой древко у флага поломало. Пока я утром подыскивал подходящую жердинку, обстругал ее, пошлифовал, лаком покрыл, час-другой прошел. Вижу, семенят-шлепают двое дедов знакомых, сивые бороды на бегу разлетаются-лохматятся. «Дэ стяг, Васильке?» — подступают ко мне,
— Самую звонкую струнку тронул, Вася, — подхватил Ильин, снова наполняя рюмки. Сцепил ладони в замок, потряс руками. — Когда у нас вот так… мы и жители в крепкой спайке, когда они нас поддерживают, в службе помогают, к пограничникам относятся как к своей самой близкой родне.
Горошкин покивал, подумал немного, неожиданно спросил:
— Война кончится, а как с границей будет?
— А что… мы встали на ней прочно. Надеюсь, охраняем правильно и надежно. Тебя что-нибудь смущает?
— Наша армия на территории Польши. Пройдет ее и дальше двинет, — Горошкин будто спрашивал и вроде что-то утверждал. — Мы на фронте только и мечтали — вот дойдем до Берлина…
— К чему клонишь?
— Может, и границы наши продвинутся вперед?
Ильин отрицательно покачал головой.
— Нет, Вася, ты не туда гнешь. Мы не захватчики. В Германию мы войдем не потому, что хотим захватить чью-то территорию. Мы придем туда, чтобы покарать фашизм, поджигателей войны. Их надо выставить перед всем миром, чтобы другим, кто еще попытается подобное затеять, неповадно было.
— Пожалуй, я глупость сморозил, — смущенно проговорил Горошкин, встал навстречу Наде, принял у нее самовар.
Пока Надя заваривала чай, нарезала испеченный к Новому году торт, Ильин говорил о том, как он понимал устройство границ после войны. «Конечно, предположительно, — предупредил он. — Польше вернут ее самостоятельность. С нею у нас установятся новые, не такие, как раньше отношения. В целом границы должны стать справедливыми, иначе за что же кровь проливали. Хочу, чтобы пограничники стран-соседей взаимно помогали друг другу в службе. Даже при самом справедливом устройстве границ контрабандисты не переведутся. Совместными усилиями легче станет ловить любителей легкой наживы».
— Размечтался, — Надя подошла к мужу, ласково взъерошила волосы и любовно погладила. — Война еще вовсю гремит. У нас в приграничье неспокойно, банды по лесам прячутся. Господин Богаец где-то злобу точит. Стрельба повсюду, а ты сказочные замки строишь.
— Без мечты, Надюша, нельзя, — возразил он, придвигая к себе тарелочку с тортом. — Пока война, поможем фронту своей службой.
Они еще долго сидели, о многом переговорили. Новогодняя ночь выдалась на удивление спокойной. Ни один телефонный звонок не потревожил начальника пограничного отряда. Казалось, каждый из них троих за эту ночь заново прошел свой путь, начиная с двадцать второго июня сорок первого
В самом главном они были единодушны: скорее бы кончилась эта проклятая война. Где бы она ни шла, везде уносит все новые и новые жизни. Всем одинаково и генералам, и бойцам очень хочется своими глазами увидеть миг победы, пожить в мире, ложиться и просыпаться не под грохот пушек, а под щебет птиц или спокойный, призывный заводской гудок. Сходились в том, что недолго войне греметь, пить кровь людскую. В наступившем сорок пятом она непременно кончится.
Утром Ильин как всегда заторопился в пограничный отряд.
По дороге вновь задумался, почему сорвались две последние операции? Казалось, разведка получила выверенные данные о бандитских базах, действия пограничников были точно рассчитаны. Но оба раза они пришли на пустые места, потом были обстреляны, понесли потери.
Горошин обозлен, сконфужен. Жалко на него глядеть — почернел весь. Высказал предположение, не иначе, дескать, как из отряда утекает оперативная информация. Согласиться с этим нелегко, но и отрицать нелепо. Каким-то образом замыслы, разработанные в погранотряде, становятся известны противнику. Куда хуже-то?
Не все плохо, конечно. Вон связисты отличились. Отбили у бандитов двух захваченных линейщиков. Взяли пленного. К сожалению, не довели, был ранен и по дороге скончался. Но все равно молодцы. Особенно лихо действовал начальник связи капитан Гуменюк.
К связистам и направился Ильин в первый день нового года.
С утра стоял небольшой морозец, было тихо, невесомо кружились в воздухе снежинки. Надя проводила Ильина на службу, погуляла с сыном, покормила его и уложила спать. Только начала выкраивать ему штанишки из поношенной отцовской гимнастерки, — купить-то детской одежонки негде, — как услышала крик на улице. Вышла на крыльцо. Под окнами сновала девчушка лет десяти.
— Ой, где тут живет тетечка-ликорь? — причитала она, размазывая слезы по щекам.
— Что случилось? — спросила Надя.
— Та пацан наш, мий братко, вбився. Свалывся з сараю.
— Сильно ушибся?
— Можа ще живой. На хутори.
Надя привела девочку в комнату, попросила соседку посмотреть за сыном и побежала на конюшню. В эту минуту Кудрявцев выезжал из ворот на розвальнях. На просьбу Нади отвезти ее в хутор отозвался:
— Мигом домчим. Только короб на сани поставлю.
Через пяток минут подкатил к дому. Надя вышла с медицинской сумкой, усадила на сено девочку. Та успокоилась и с любопытством озиралась вокруг. Когда въехали в лес, Кудрявцев сказал:
— Вы рисковая, Надежда Михайловна.
— Ты разве боишься? — она метнула на солдата лукавый взгляд.
— Ну, вы скажете, чес-слово, — он нахмурился, тронул за спиной карабин. — У меня винторез.
Надя мысленно усмехнулась его наивности, будто «винторез» сам по себе отпугнет опасность. Невольно сунула руку во внутренний карман шубы, ощутила рубчатую рукоятку тяжелого «вальтера». Она все еще хранила подарок капитана Силаева — война не кончилась.