Всегда говори «Всегда» – 4
Шрифт:
Рыжие волосы – как у ведьмы и как… у ангела. Глаза зеленые, как…
Как у его мамы.
Мама умерла в прошлом году, и последними словами ее были: «Олежек, лишь бы ты был счастлив»…
Он бы и был. Если б не та авария… Переломало его всмятку, а счастье, как оказалось, инвалидов не любит. Оно отворачивается, забирая жену, работу, оставшееся здоровье и веру в доброе-вечное.
Хорошо, что мама не дожила до того дня, когда Лена, подкрасив губы яркой помадой, сказала:
– Олежек, я устала тебя жалеть.
И уехала – с его лучшим другом в Канаду.
А он продолжал с остервенением тягать гантели и изнурять себя физическими нагрузками, чтобы заставить изломанное тело ходить. Чтобы снова стать кандидатом на счастье, только с поправкой – никого не пускать больше в свое сердце. Ни жен, ни друзей. Дистанция – вот правило, которое должно работать и в гонках, и в жизни.
Чего уж там говорить – директорша поразила его. Запить с горя куда достойнее, чем «устать жалеть».
Повезло Димке… То есть конечно же не повезло в том смысле, что его авария не оставила ему шансов на жизнь, но если бы оставила… Если бы изломала и даже посадила в инвалидное кресло, его жена никогда не сказала бы: «Я уезжаю».
Значит, дистанция – не главное правило? С ней не выиграешь гонку и упустишь что-то важное в жизни.
Олег прикурил сигарету и с наслаждением затянулся.
Сегодняшнее открытие стоит того, чтобы просидеть тут и час, и два… И доставить в целости и сохранности жену Грозовского домой, хотя бы в благодарность за то, что он для него сделал…
Или нет, не в благодарность, а просто так – за то, что существуют женщины, которые с горя пьют. И на бизнес им наплевать, и на немцев с их выгодными заказами.
Только тут он заметил, что женщина, голосующая прямо перед его капотом – это Надя. Олег, перекинувшись через пассажирское сиденье, распахнул дверь:
– Куда вас отвезти, Надежда Петровна?
Она отпрянула, но тут же взяла себя в руки и вполне директорским тоном спросила:
– Что вы тут делаете?
– Я пытаюсь узнать, куда вас отвезти.
– Почему вы не уехали? Я не просила меня ждать!
Кажется, она его отчитывала. Кажется, даже могла уволить. Олег улыбнулся. Ее гнев был приятен, как холодный ливень во время жары.
– А! Это вас Ольга оставила на дежурстве! – догадалась директорша и с возмущением тряхнула рыжей копной волос.
Сзади засигналила поливальная машина.
– Мы мешаем проезду, – поторопил ее Олег.
Она с визгом запрыгнула в салон, но все равно не успела – ее окатил фонтан брызг. Едва сдержав смех, Олег рванул с места, обгоняя поток воды.
– Я не люблю, когда мне не отвечают на вопросы. Это Ольга оставила вас караулить меня?
– Нет.
– А кто? Может быть, вы не меня ждали?!
– Вас.
– Зачем?
– Вы без машины. Кто-то же должен отвезти вас домой.
– Как трогательно! Уж как-нибудь доехала бы!
Она
– Почему вы ее не обгоняете? – показала Надежда пальцем на желтую спортивку.
– Зачем?
– Да мы еле тащимся!
– Мы едем с максимально разрешенной скоростью.
– А Теодор так восхищался вашей быстрой ездой! С Шумахером вас сравнил! Представляю себе Шумахера, рассуждающего о максимальной скорости!
– Для каждой трассы свои скорости. Мы не на автодроме.
– Да не учите меня! Я сама вожу!
– Я не учу. Извините.
– Какой вы зануда! Поехали быстрее! Вы что, боитесь? Гонщик! – Она громко и презрительно фыркнула. – Вас перестраиваться учили? Или мы так и будем по одной полосе…
Она испуганно замолчала, потому что Олег вдавил педаль газа в пол и понесся со скоростью, которой избегал после той страшной аварии.
Тело и голова помнили ощущение гонки, он уходил, перестраивался, обгонял в миллиметре… Другие машины испуганно жались к обочине, возмущенно сигналя его безумству.
На лице Грозовской застыл страх. Или восторг.
– Так куда мы едем? – уточнил Олег.
– Думаете… доедем? – спросила Надежда.
От ее злости и следа не осталось.
– Что-то Надя не звонит, – обеспокоенно посмотрела на часы Ольга.
– Мне кажется, не стоило вообще отпускать ее в ресторан, – недовольно проворчал Барышев.
Они, обнявшись, сидели в темной гостиной и смотрели футбол, в котором ничего не понимали.
– Почему ее не стоило отпускать?
– Ты сама знаешь почему. Ты в ней уверена?
– Ну что ты, Сережа! Надя вполне может держать себя в руках… – не очень твердо сказала Ольга, и он, заметив это, хмыкнул.
Под окнами раздался визг тормозов.
Ольга с Сергеем недоуменно уставились друг на друга.
– Она что… пьяная за руль села?
– Сережа! О чем ты?
– Го-ол! – закричал комментатор.
– Го-ол! – завопил Барышев.
– Сережа, это нашим забили, – укоризненно покачала головой Ольга.
Надя от души хлопнула дверцей – так, что «Мерседес» содрогнулся.
Потом открыла ее и выкрикнула в улыбающееся лицо с перечеркнутой шрамом щекой:
– Вы уволены! Навсегда! Шумахер…
И опять шибанула дверцей так, что в соседнем дворе зашлась лаем собака.
Некстати зазвонил телефон, и пришлось ответить, хотя очень хотелось громко захлопнуть калитку перед носом у этого… наглеца.
Тимур со смешком сообщил, что Теодор плачет, расстроившись из-за Надиного внезапного исчезновения.
– Вот еще! Он просто напился… – Надя вдруг почувствовала, что ни плачущий Теодор, ни смеющийся в машине Олег не вызывают у нее неприязни.