Всегда начеку
Шрифт:
Два других листка — письма из Чехословакии.
«Дорогие Георгий Николаевич, Мария Александровна и маленький Николай! Разрешите пожелать вам всем здоровья и выразить большую благодарность за ваше гостеприимство и ваши письма.
Дорогой Георгий Николаевич, я уже сделал о вас большую передачу по радио, передал некоторые интересные данные коллективу авторов уже изданной на днях книги «За свободную Чехословакию» под редакцией маршала И. Конева. Это материалы, где речь идет о вас, о первом советском офицере-освободителе, вступившем в 1944 году на территорию Чехословакии. 9 мая, в День победы, в нашей газете о вас и генерале Лисинове будет помещена
С большим дружеским приветом от всей моей семьи. Ваш Богуслав Хнёупек».
Второе письмо — от председателя районного народного совета ЧССР Яна Пирчи.
«Для нас, — говорится в нем, — приятно и радостно, что герой-офицер Советской Армии, который первым вступил на землю нашей любимой Родины, чтобы освободить ее от ненавистных фашистов, жив и что мы можем встретиться с ним.
Разрешите, дорогой Георгий Николаевич, пригласить Вас к нам в Чехословацкую Социалистическую Республику».
— Перелистайте подшивку газеты «Заря Востока» за 1964 год, — посоветовал мне Константин Варламович, — помнится, там что-то было о Георгии Шавлухашвили. Чуть ли не статья этого самого Хнёупека.
И вот я в библиотеке. В номере за 9 мая я нашел то, что искал. На четвертой полосе газеты крупным шрифтом набрано: «Где вы, капитан Шавлухашвили?»
«До недавнего времени считалось, что днем вступления освободителей на территорию нашей страны является 6 октября, — писал Богуслав Хнёупек, московский корреспондент словацкой газеты «Правда». — Так указано во всех официальных документах. Однако выяснилось, что первые соединения армии-освободительницы достигли наших границ на целых две недели раньше этой даты. Первые части Советской Армии вступили на территорию Чехословакии 20 сентября 1944 года в районе восточнословацкого села Калинов».
В Москве Богуслав Хнёупек встречался с бывшим командиром 3-го горнострелкового корпуса генерал-лейтенантом А. Я. Ведениным, который рассказал следующее:
«Летом 1944 года наш корпус дислоцировался на побережье Крыма. Это соединение имело богатый опыт боев на Кавказе, при обороне Малой земли, а также в Крыму при взятии Сапун-горы.
Нам достался участок на стыке 1-го и 4-го Украинских фронтов. Немцы укрепились на вершинах гор. У них были отличные укрытия. Минные поля и три ряда заграждений позволяли гитлеровскому командованию рассчитывать на неприступность своих позиций. Немецкие артиллерийские части держали под обстрелом дороги и тропинки,пересекающие карпатские леса. 20 сентября около семи часов утра после нашего артналета поднялась в атаку 242-я горнострелковая Таманская дивизия, которой командовал генерал-майор В. Б. Лисинов. Наступление дивизии развивалось успешно. Особенно отважно сражались бойцы первого батальона 900-го горнострелкового полка, которым командовал капитан Шавлухашвили. По бездорожью, по скалистым лесным тропинкам они проникли к самой границе Чехословакии, к подножию горы Кичера. Фашисты, укрепившись на поросшей лесом вершине, упорно защищались. Капитан Шавлухашвили принял решение: не атаковать вершину, оставить у подножия горы одну роту, а с двумя другими зайти противнику в тыл. Немцы не ожидали удара с тыла. Появление советских воинов вызвало панику среди фашистов. В штыковом бою большинство гитлеровцев было уничтожено, остальные взяты в плен. Эта смелая операция открыла путь другим армейским соединениям.
Заканчивая свою статью в газете «Заря Востока», Богуслав Хнёупек писал, что установить историческую правду лучше других помогут сам капитан Шавлухашвили и бойцы его батальона, и призывал:
«Где вы, товарищ Шавлухашвили, откликнитесь на нашу просьбу!»
И он откликнулся, несмотря на свою скромность. Он написал в редакцию письмо, в котором было всего лишь несколько слов:
«Бывший командир первого батальона 900-го горнострелкового полка 242-й горнострелковой Таманской дивизии капитан Шавлухашвили — это я. В настоящее время живу в селении Лидзава, рядом с Пицундой».
В Лидзаву в тот же день выехали два корреспондента «Зари Востока». А 23 июня 1964 года в газете появился их большой материал: «Эхо горы Кичера», в котором подробно рассказывалось о вступлении батальона капитана Шавлухашвили на землю Чехословакии.
Два года, конечно, срок. Да и мало ли о ком пишут газеты, разве всех запомнишь! В Сухуми в Министерстве охраны общественного порядка Абхазии о Георгии Николаевиче Шавлухашвили мне никто ничего сказать не мог.
— Подполковник в отставке, герой войны, всю жизнь прослужил в милиции? Нет, такого не знаем.
Словом, в списках героев не числился.
В Пицунду я приехал в воскресенье. Дежурный по отделению милиции, проверив мое командировочное предписание, выданное в Москве Министерством охраны общественного порядка, нахмурился.
— Да, есть такой Шавлухашвили, живет в селении Лидзава. А что он натворил?
— Пока не знаю, — ответил я встревоженному дежурному. — Вот хочу выяснить.
Дом, каких здесь много, — большой, просторный, сложенный из камня, с верандой, но еще не достроенный. Во дворе фруктовые деревья, цветы.
У ворот меня встретил рыжий мальчишка лет семи-восьми, весь обсыпанный конопушками. Это, наверное, и есть «маленький Николай», подумал я.
— Вам папу? Сейчас!
Мальчик метнулся сначала в пристройку, где была летняя кухня, а оттуда — в дом.
Из пристройки вышла светловолосая, средних лет русская женщина и, заслонившись рукой от солнца, стала молча разглядывать приезжего.
«А это кто? — подумал я. — Жена Мария Александровна, гостящая родственница или одна из тех отдыхающих «дикарок», которыми здесь летом забиты все углы и веранды?»
— Папа, да скорей же, тебя ведь ждут! — выпорхнул на недостроенное крыльцо Коля.
Я не сразу сообразил, что идущий к воротам человек в легких домашних брюках, без рубашки — это и есть капитан Шавлухашвили.
Он шел неторопливо, легкой, пружинящей походкой спортсмена или охотника. На вид ему можно дать сорок пять — пятьдесят, не больше — так он молодо выглядит для своих шестидесяти пяти лет. Крепкое, загорелое тело, свежее, чисто выбритое лицо, лишь слегка тронутое морщинками. И только глаза свидетельствуют о том, что человек этот уже немолод.
Сдержанно поздоровался, разглядывая меня пристально и внимательно. Выслушав меня — кто я, откуда и зачем приехал, — сухо сказал:
— Боюсь, что зря утруждали себя. Про меня вы все могли узнать и в Тбилиси. Я вряд ли могу быть вам полезен: не умею да и не хочу рассказывать о себе.
Мой журналистский опыт подсказал, что настаивать в таких случаях нельзя, но и отступать сразу тоже не следует.
— Тогда позвольте мне, Георгий Николаевич, — сказал я, — быть вашим гостем. По крайней мере хоть сегодня.