Всегда твой выбор
Шрифт:
Я всё ещё смотрела в окно поезда, казалось, что мост был бесконечным. В этот момент я почувствовала себя частью чего-то большего. Я поняла, что тоже, как и Ромка, влюбилась в эти сооружения. Когда поезд остановился, я надеялась, что прошлое осталось позади и будущее встретит меня с открытыми объятиями. Во мне начала пробуждаться жажда приключений, которая заставляла сердце биться быстрее, а воображение подкидывать новые идеи.
Глава 2. Юля
Был тёплый июльский вечер. Я сидела на общем балконе в общежитии, слушала музыку и наслаждалась свободной жизнью. Думаю, все в таком возрасте мечтают о самостоятельности. Прошла неделя с тех пор, как я приехала в большой город, где всё для меня было в новинку. Абитуриентам с медалью университет предоставлял место
Это было удивительно, я находилась отдельно от мамы. Не хочу сказать, что мне не нравилось жить с ней или это было как-то сложно, просто уже хотелось принимать любые решения без её участия, будь то выбор места, где будет стоять стол в моей комнате или что из продуктов купить на ужин.
Меня поселили с Кариной, девочкой с третьего курса, её соседка закончила учёбу в этом году, и до сентября место в комнате было свободным. Карина была разговорчивой девушкой, мы сразу нашли общий язык. В целом соседка меня вполне устраивала, правда, немного напрягали резкие перемены в её настроении. Она могла быть весёлой, а через пять минут разозлиться на какую-нибудь ерунду. Но я сильно не заморачивалась над этим, всё же все мы со своими тараканами. Карине нравилось рассказывать мне о правилах в общежитии, об условиях обучения в университете, о городе, о событиях студенческой жизни. Я старалась не упустить ни одной детали, когда слушала её рассказы и представляла, как буду учиться, ходить на тусовки, дискотеки и окунусь в удивительный беззаботный мир студенчества.
Карина была высокого роста, с тёмными, почти чёрными волосами, постоянно собранными в хвост, достаточно красивая, но, на мой взгляд, она слишком ярко наносила косметику. Я обычно использовала тушь и светлую помаду, да и то не всегда. Не то чтобы мне не нравилось пользоваться косметикой, просто в то время, когда я выступала на сцене с коллективом танцевальной студии, я должна была наносить чуть ли не тоннами броский макияж, что иногда за всей этой краской моего собственного лица можно было и не разглядеть. Поэтому в обычной жизни разукрашивать себя лишней боевой раскраской мне не хотелось. Единственное, что нравилось, это рисовать чёрным косметическим карандашом маленькую молнию возле краешка правого глаза. Я считала, что она выделяет меня и делает не такой как все. Пусть и выглядело это, возможно, глупо и по-детски, но доставляло мне удовольствие. И если ранее в своём городе я не могла позволить себе носить этот рисунок на лице, не нарвавшись на осуждающие взгляды и пересуды, однозначно дошедшие бы до мамы и огорчившие её, так как она была очень зависима от мнения окружающих, то здесь, где меня никто не знал, мне было всё равно, что подумают совершенно незнакомые люди.
Я смотрела на Карину и была уверена, что наверняка она всегда в центре внимания и однозначно пользуется большой популярностью у парней. Она ежедневно мне сообщала об этом, выкладывая истории своей жизни, иногда даже слишком пошлые. Но мне было не привыкать к такой откровенной манере общения. Ещё в девятом классе я находилась в компании с девчонками гораздо старше себя. Это произошло, когда в начале учебного года в танцевальной студии из-за хорошей подготовки и оттого, что я схватывала все движения очень быстро, меня перевели в другую группу, где девчонки были старше на два, а то и три года. И, разумеется, разговоры о парнях, отношениях были постоянными спутниками женских раздевалок. Иногда это было очень полезно. Я узнавала о том, что вряд ли расскажет дочери мама, моя уж точно не стала бы говорить со мной о таком, например, о средствах предохранения или способах соблазнения. Я же тогда, в свои четырнадцать лет, слушала девчонок и открывала для себя мир взрослых с той стороны, с которой он был наиболее интересен подростку.
Из-за того, что Карина не выговаривала правильно букву «р», она немного напоминала мне мою подругу Лину Манилову. С Линой мы познакомились в студии по танцам. Она сразу обратила на меня внимание, как только я оказалась в её коллективе. Мы часто оставались после занятий на дополнительные репетиции. Лина, с некоторыми девчонками старшей группы, помимо студийных занятий, подрабатывала в ночном клубе, неофициально конечно, не афишируя это. Наш преподаватель по современным танцам разрешала им использовать зал для
Лина утверждала, что мне нужно немного подрасти, набраться опыта, влюбиться и, возможно, ощутить разочарование, чтобы действительно прочувствовать и понять огонь в танце. И я очень хотела найти в себе этот огонёк, способный разжечь пламя. Мои движения были изящные, плавные, я с лёгкостью справлялась со всеми шагами, выпадами и поворотами. Лина часто хвалила меня и говорила, что у меня может быть большое будущее. Уже тогда я знала, что танцы – это моя страсть. В ту осень я потратила все карманные деньги и сделала татуировки на ногах. Это были маленькие крылышки, начинающиеся чуть ниже щиколотки и уходящие на семь сантиметров вверх по ноге, так, чтобы со стороны их можно было видеть, если смотреть на них как сбоку, так и сзади. Я желала, чтобы они помогли моим ногам обрести лёгкость, свободу движения, я хотела научиться летать в танце. После я, конечно, выслушала истеричную лекцию от мамы о том, что поступила глупо и безответственно, но так как стереть ластиком такую работу было невозможно, ей пришлось смириться с моим рисунком.
Подружившись с Линой, я просила её взять меня с собой в клуб, чтобы хоть одним глазочком посмотреть на то, что там происходит. Я так долго уговаривала подругу и уверяла, что меня там никто не заметит, и я буду вести себя как мышка, что в один из дней она согласилась. Выступления проходили поздно вечером. Я жила только с мамой, об отце я ничего не знала. Мама старалась избегать разговоров о нём, а видя, что мои вопросы доставляют ей неприятные эмоции, я давно уже перестала расспрашивать. Ни братьев, ни сестёр у меня не было. Мама же работала администратором в санатории с графиком сутки через трое, поэтому мне было легко незаметно сбежать на ночь из дома. И когда Лина, наконец-то, решилась приоткрыть для меня занавес ночной жизни, мне ничего ни стоило, как дождаться подходящей маминой смены и преспокойно покинуть квартиру.
Попав за кулисы ночного клуба, я была шокирована этой совсем другой жизнью города. И, хотя я привыкла к выступлениям на разных площадках, здесь всё было по-другому. Это был мир, совершенно отличный от того, что я когда-либо видела на сценах ранее. Свет, музыка, очень откровенные костюмы девушек, а главное – зрители. Ими были практически одни мужчины, которые сидели за столиками в зале и у стойки бара. Они потягивали алкоголь и наблюдали за сценой. Их взгляды, полностью раздевающие танцующих перед ними девушек, на которых и так ничего не было надето, потрясали меня своей жадностью, сальностью и какой-то запретностью. Были и похабные выкрики, вульгарные шуточки, злой смех. Но горящие похотью глаза стали для меня самым запоминающимся.
Когда девушки закончили выступление, но ещё находились на сцене, полноватый мужчина, явно перебравший с алкоголем, подошёл ближе, схватил своими ручищами одну из танцовщиц за руку и стянул со сцены. При этом девушка начала сопротивляться, а он, с силой ухватив её за волосы, процедил сквозь зубы что-то ей на ухо, и она перестала вырываться из его рук, послушно опустила голову и пошла рядом с ним к выходу. Я застыла, глядя на это действие и от страха уже сто раз пожалев, что пришла сюда. Лина проворно выскочила со сцены, схватила меня за руку и быстрым шагом пошла к раздевалке, а я старалась успеть за её темпом. Подруга одним махом натянула на себя свободные штаны и кофту, накинула куртку. Я тоже взяла свою верхнюю одежду, и Лина, выталкивая меня из раздевалки, с насмешкой прошептала: