Всегда ты
Шрифт:
— Так ты любишь его?
— Да. — Глаза Мелоры засияли, точно два топаза, в неярком свете керосиновой лампы. — Его общество мне гораздо приятнее, чем общество любого другого мужчины.
— Но это же не означает любовь, — с жаром возразила девочка. — Любовь — это… когда соприкасаются души.
Мелора засмеялась и легонько ущипнула сестру за щечку.
— Что ты знаешь о любви? Не верь всей этой книжной чепухе. Людские души никогда не соприкасаются, и над влюбленными не зажигаются звезды. Поверь мне, Джинкс, ничего этого нет и в помине! Любовь это приятно, очень приятно!
— Да, Мелора, но ты, помнится, думала, что любишь Уокера Хайса тоже.
— То было совсем другое. — Щеки Мелоры порозовели, и она так встряхнула головой, что покачнулся тугой узел волос. — Мне ведь тогда едва исполнилось пятнадцать. Это было презабавно. В то время мне очень льстило внимание юноши тремя годами старше.
— Что ты скажешь о Линке Боудене?
— Меня хватило всего лишь на две недели. Больше я не смогла выдержать этих ужасных песен о любви, которые он распевал под моим окном.
— А как же мистер Риверс?
— Он был нашим школьным учителем, Джинкс. К тому же на десять лет старше! Мне и в голову не приходило, что он придет свататься.
В глазах Джинкс запрыгали озорные огоньки.
— Должно быть, это доставляет много хлопот, когда буквально каждый мужчина в округе твердит, что ты самая красивая девушка, просит с ним потанцевать и старается, чтобы именно с ним ты пошла на благотворительный пикник, устроенный церковью, — с притворной скукой проговорила она так, что Мелора едва сдержала смех.
— С этим покончено. Теперь я буду замужней дамой, — произнесла девушка и неожиданно горячо сжала руку сестры своими крепкими тонкими пальцами. — Мы трое станем одной семьей.
Джинкс кивнула, но глубокая печаль, сквозившая в ее взгляде, потрясла Мелору.
— Тебя беспокоит что-то еще, дорогая?
— Мне бы хотелось, — прошептала Джинкс прерывающимся от волнения голосом, — чтобы папа был жив и сам отвел тебя к алтарю.
— Мне бы тоже этого хотелось, — глубоко вздохнув, ответила Мелора, пытаясь подавить горькое чувство утраты, от которого до сих пор ныло сердце.
Весть об убийстве отца настигла ее в бостонской школе. Всю дорогу до дома убитая горем Мелора пыталась сдержать слезы, которые непременно затопили бы ее, если бы она дала им волю. Она не в силах была представить, что никогда больше не увидит отца, не услышит его сильного радостного голоса, не поцелует его в шершавую, пахнущую шалфеем щеку, не принесет ему стакан виски, когда он допоздна засидится за бумагами. Смириться с этой утратой было выше ее сил.
«Но у меня есть еще Джинкс, — сказала себе Мелора, сидя в мягко освещенной комнате сестры и прислушиваясь к шелесту ночного ветерка, играющего занавесками. — Есть Эгги и Вайэт».
Эти мысли придали Мелоре сил, и она расправила плечи.
— Не волнуйся, дорогая, — мягко сказала она сестре, — я знаю, папа будет наблюдать за нами с небес. А мама, как всегда, будет рядом с ним.
Ей показалось, что эти слова немного успокоили Джинкс. Чуть позже, когда девочка была укрыта одеялом,
«Завтра вечером, завтра вечером я стану женой, завтра вечером» — крутилось у нее в голове, пока она принимала ванну.
Мурлыкая что-то себе под нос, девушка растерла себя полотенцем и, нырнув в тончайшую льняную сорочку, принялась расчесывать волосы. Покончив с этим, она покрутилась перед зеркалом, любуясь камеей, все еще украшавшей ее стройную шею, и с интересом разглядывая свою точеную фигуру, выгодно подчеркнутую коротенькой ночной сорочкой. В последний раз она ложилась спать в одиночестве. Совсем скоро они с Вайэтом станут заниматься любовью каждую ночь, просыпаться и засыпать друг у друга на плече, целоваться, касаться…
Поглощенная радужными мечтами, Мелора повернулась к стенному шкафу, где хранились ее шляпные коробки и замерла от ужаса: прямо перед ней стоял человек, которого она никогда не видела раньше. Словно привидение, он беззвучно проскользнул в ее комнату через открытое окно.
С ошеломляющей быстротой незнакомец крепко зажал ей рот и, грубо захватив ее сзади свободной рукой, яростно рванул назад. Мелора ощутила его неимоверную физическую силу. Девушка отчаянно боролась, стараясь освободиться от этого стального захвата. Смятение и ужас охватили ее, она попыталась вырваться, закричать. Однако железная рука, сдавившая рот, лишь крепче прижалась к ее губам, и крики были подавлены этим грубым натиском. Страх обрушился на Ме-лору, как ураганный ветер. Она изо всех сил старалась извернуться и хотя бы взглянуть на человека, крепко державшего ее, вырваться из его стальных объятий, пнуть или ударить, но все усилия были тщетны.
«Кто это?» — лихорадочно думала она.
Кто мог проникнуть в ее комнату и так безжалостно обойтись с ней? Раслер? Один из тех, кто убил ее отца?
Наконец Мелоре пришла в голову блестящая мысль. Надо как-то изловчиться и добраться до саквояжа, куда она поверх одежды и прочих дорожных принадлежностей положила маленький пистолет.
Девушка яростно ударила незнакомца локтем, стараясь попасть по ребрам.
Он вздрогнул, тихо чертыхнулся, но ничуть не ослабил захвата, стальные пальцы лишь крепче впились в тело Мелоры.
«Пни, укуси, ударь», — мысленно приказывала себе девушка, но незнакомец был слишком силен и не давал ни малейшей возможности пошевелиться. Все, что ей оставалось, — издавать сдавленные яростные звуки.
Мужчина бросил Мелору лицом на постель и начал связывать руки.
Страх с новой силой завладел сознанием. Она задыхалась, ничего не видела и не могла пошевелиться. Ее охватила паника.
Незнакомец завязал ей глаза, воткнул в рот кляп и снова рывком поднял на ноги. Мелора жадно втянула ноздрями воздух. До этого момента она неистово боролась, но теперь ноги так дрожали, что она едва могла стоять.