Всегда в бою
Шрифт:
НП оперативной группы управления я выбрал на высотке на восточном берегу реки. Отсюда связисты потянули телефонный провод вслед за уходящим вперед полком. Около четырех часов утра подполковник Романов доложил:
– Разведка вышла к дороге у Красноармейского. Продвигаюсь к Большим Хуторам, батальон Воробьева сбил боевое охранение противника.
Следующий доклад Романова содержал неприятную новость. Севернее Больших Хуторов, в рощах, разведчики обнаружили несколько групп немецких танков, по грубому подсчету - более 120 машин. Сам населенный пункт занят фашистской мотопехотой - до полка. Выходит, что перед нами целая танковая дивизия. Отмечу заранее, что данные разведки впоследствии подтвердились - это была 14-я немецкая танковая дивизия, выдвинувшаяся накануне в междуречье Северского Донца и Большого Бурлука.
Иван
– Что "или"?
– Положим полк, а задачу не выполним, - ответил он.
Молчу, думая о том же. Трупный момент для меня как командира дивизии. Куда более трудный, чем под Вязьмой, когда надо было выполнить один из двух приказов, противоположных по смыслу.
Размышляю, что предпринять, а время не ждет. Рассвет уже набрал силу, и первые косяки "юнкерсов" потянулись на восток над нашими головами. Появились и фашистские самолеты-разведчики. Сейчас, при свете дня, при полном господстве вражеской авиации, бросить стрелковый полк в атаку на Большие Хутора, на изготовившуюся к наступлению танковую дивизию, - значит только формально выполнить приказ. Ведь суть поставленной перед нами боевой задачи не в том, чтобы со штыками наперевес в открытом поле атаковать танки. Суть в том, чтобы выбить максимальное количество этих танков, нанести противнику такой урон, который снизит боеспособность его подвижных частей и заставит его отказаться от главной цели - прорыва на стыке двух наших армий. А сделать это стрелковый полк может в случае, если быстро закопается в землю и создаст надежную противотанковую оборону. Только так нужно действовать, чтобы выполнить боевую задачу по существу. Следовательно, в новой обстановке я обязан принять соответствующее решение, взять на себя полную за него ответственность.
Прямой связи со штабом армии у меня не было, а часовая стрелка показывала четыре утра. Накануне противник начал наступление именно в это время. Если так случится и сегодня, то, пока я буду согласовывать свой замысел со старшим начальником, 22-й полк, не успев занять оборону, попадет под удар большого количества танков, поддержанных авиацией.
Я рассказываю о своих затруднениях столь подробно потому, что подобные ситуации - далеко не редкость в боевой работе командира-фронтовика. В них испытываются - и очень сурово - его командирская зрелость, его умение быстро и верно оценить изменившуюся обстановку и действовать так, как она подсказывает. Опыт Великой Отечественной войны подтвердил известную истину: инерция в командирском мышлении, нежелание взять на себя ответственность за новое решение поставленной задачи - все это в конечном результате приводит к тяжелым потерям и поражениям.
Подполковник Романов ждал у телефона. Я приказал:
– Атаку отставить. Полку занять оборону, немедленно закопаться в землю. Всю артиллерию - на прямую наводку. Особо плотно прикройте дорогу на Ново-Александровку.
Полчаса спустя 22-й полк начал спешно оборудовать оборону на участке Орошимовка, Красноармейское. Мои опасения, что противник предпримет атаку с рассветом, к счастью, не оправдались. Он почему-то не торопился. Возможно, его наступление задержал тот же проливной дождь, размывший дороги и затруднивший подвоз горючего и боеприпасов; возможно, вражеское командование было вынуждено дать отдых танкистам после вчерашнего жестокого боя с соединениями 38-й армии.
Как бы там ни было, но время сработало на нас. 22-й полк закопался в землю, глубоко эшелонировав свою оборону. Дивизион 28-го артполка кроме основных огневых позиций оборудовал и запасные. А это в бою с танками, где успех зависит не только от маневра огнем, но и от быстрого маневра колесами, имеет важнейшее значение.
Еще ранним утром, когда наши стрелки и артиллеристы начали занимать участок Орошимовка, Красноармейское, по дороге к Ново-Александровке проскочили две разведывательные группы противника - легкие танки и бронетранспортеры. Романов, чтобы не демаскировать полк, приказал пропустить фашистскую разведку. Около восьми утра на дороге появилась более крупная группа танков - 10 - 12 машин. Наша артиллерия открыла огонь, подбила три танка, остальные отошли.
В полдень перешли в наступление
Проводная связь с Романовым оборвалась, и какое-то время я мог следить за развитием боя только визуально. Бомбежка и артобстрел еще продолжались, когда из-за холмов вынырнули первые фашистские танки. Отсюда они казались маленькими темными жуками, медленно сползавшими по зеленому склону высоты. Передний край 22-го полка скрывали дымные облака. С напряжением ожидая наших артиллерийских залпов, я считал танки. Досчитал до двадцати и сбился. Танки то взбирались на бугры, то исчезали в лощинах, а из-за пологой высоты появлялись новые. Следом за ними цепями шла пехота.
Наши молчали.
– Есть связь с третьим!
– звонко выкрикнул телефонист и подал мне трубку.
– Ждешь?
– спросил я Романова.
– Жду. Пусть выйдут на дальность прямого выстрела.
– Потери?
– Уточняю. В батальоне Назарова - значительные.
– Как артиллерия?
– В дивизионе майора Тимофеева двое ранено.
Между тем головные танки приближались к обороне полка. Метрах в семистах один из них как бы споткнулся, дымок взвился над ним. Кусты разрывов выросли рядом с другими машинами. Это ударили все двенадцать пушечных стволов дивизиона Тимофеева. Потом вступили в дело и сорокопятки стрелкового полка. Огонь был плотен и результативен, танки стали маневрировать, немецкая пехота залегла.
С моего НП оборона правофлангового батальона старшего лейтенанта С. С. Воробьева не просматривалась, она была скрыта складкой местности. А главные события разыгрались именно там.
Натолкнувшись на организованную противотанковую оборону в районе Орошимовка, Красноармейское, гитлеровское командование начало искать слабый в ней участок. Такой участок у нас был. Дело в том, что установить локтевую связь с частями 28-й армии нам не удалось, и с десяток танков атаковал батальон Воробьева, обходя его открытый правый фланг. Здесь стояла хорошо замаскированная 45-мм пушка сержанта Мабаканова. Он сам встал за прицел и подбил фашистский танк, но был тяжело ранен. Его место занял наводчик Некрасов и вскоре тоже упал, раненный. Однако пушка продолжала вести огонь, пока не выбыл из строя последний артиллерист - замковый Бухлобов. Орудийный расчет сделал свое дело. Три танка с разбитыми гусеницами и пробоинами в бортовой броне остались близ огневой позиции. А главное, герои этого неравного поединка выиграли столь необходимое полку время. Подполковник Романов успел выдвинуть к правому флангу батарею старшего лейтенанта Гладышева. Фашистские танки, прорвавшиеся в глубину нашей обороны, встретил меткий огонь пушек 28-го артполка.
Романов доложил:
– Прорыв танков ликвидирован, оборона на правом фланге восстановлена. Пехоту к переднему краю не подпустили - отсекли огнем. Противник отошел на исходные позиции.
А час спустя все повторилось сначала. Опять бушевал над окопами гвардейцев вражеский артиллерийский огонь, пикировали на них "юнкерсы", опять пошли на полк десятки танков и густые цепи пехоты.
Так продолжалось в течение всего этого долгого летнего дня. 22-й полк отбивал сильнейшие атаки, в ходе которых отдельным танкам противника удавалось иной раз прорываться через передний край. Но развить успех фашисты не могли. Их пехота, отсеченная огнем от танков, была вынуждена отходить с большими потерями.
Выше всяких похвал дрались петеэровцы роты старшего лейтенанта А. В. Кондрашова. Пропуская танки над своими окопами, они били их в самое уязвимое место, в моторную группу, и сожгли восемь машин.
К шести часам вечера полк отбил уже три танковые атаки, в одной из которых участвовало до 45 машин. Было подбито и сожжено около 20 танков, часть из них ремонтные подразделения противника отбуксировали в свой тыл, остальные мертво стыли перед обороной полка и в его глубине.
Романов докладывал о больших потерях в батальонах Воробьева и Назарова. Подкреплений он не просил, отметил только, что три четверти личного состава роты противотанковых ружей выбыло из строя, в полковой противотанковой батарее исправны две пушки, две другие отправлены в ремонт.