Всегда в строю (Записки израильского офицера)
Шрифт:
Генерал Аллон: «Я высоко ценю ваше чувство субординации, полковник, таким должен быть солдат. Я тоже не колеблясь подчиняюсь своему правительству. Но тем не менее я считаю, что вам следует довести до сведения вашего командира ваше личное мнение или доказать, что война, которую вы ведете обречена на провал. Я не скрываю от моего правительства свои мысли и опасения. Это не идет вразрез с дисциплиной. Лишь при таком сотрудничестве достигается подлинное единство политики и военной стратегии».
Полковник Сейид Таха Бей: «Несомненно. Положение на фронте и в Египте известно правительству и
Генерал Аллон: «Именно это подтверждает ваше нападение на Эрец-Исраэль, посмотрите, как ошиблись ваши руководители. Если бы не вмешательство ООН египетская армия давно была бы разбита, в том числе и вверенные вам силы, достойные похвал за их смелость. Вы должны понять, полковник, что исход событий решен. Ваш гарнизон в окружении, из которого ему не выбраться. Мой долг — не останавливаться ни перед чем, чтобы уничтожить ваши силы. К чему это упорство отчаявшихся? Оставшуюся часть котла постигнет та же участь, что и ту, которая перешла к нам позавчера».
Ас-Сейид Таха Бей помолчал, затем ответил: «Вы правы, но пока у меня есть солдаты и боеприпасы нет оснований прекращать воевать».
Генерал Аллон понимал, что перед ним стойкий солдат, но он снова прибег к дипломатии и сказал: «Я высоко ценю вашу твердость, полковник, но разве вы не считаете, что человеческая жизнь дорога и что нелогично приносить в жертву солдат в войне против народа, который в сущности не считает себя вашим врагом. Я не предлагаю вам унизительную капитуляцию, я предлагаю капитулировать без ущемления воинской чести с правом немедленно вернуться на родину, подумайте об этом. Кончим воевать и сбережем жизни наших солдат. Я не имею права прекратить бой, пока на моей земле стоит чужая армия. Но вы ведете войну не на своей земле. По-моему, я прав».
Установилось тяжелое молчание. Египетский командир, казалось, затруднялся принять решение. Он понимал, что ему не на что надеяться. В душе он, по-видимому, соглашался с генералом Аллоном. Мы все пристально следили за Таха Бейем и его офицерами. Кто знает, что творилось у них в душе!
Египетский командир взглянул на Игала Аллона и взволнованно произнес: «Господин, несомненно ваше положение лучше моего. Подготовка операции и мужество ваших солдат достойны восхищения. Вы прорвались через наши наиболее укрепленные линии и посрамили непобедимую египетскую армию. Я не считаю, что при теперешнем положении я смогу изменить соотношение сил и спасти положение нашего фронта. Но я в состоянии спасти одно — честь египетской армии. Поэтому я буду бороться до последней капли крови, если правительство не распорядится иначе.
Генерал Аллон: «Как солдат я вас хорошо понимаю. Но вы должны знать, что в создавшихся условиях именно командиру этого сектора следует принять ответственное решение, как это сделал, например, Фон Паулюс в Сталинграде. Поверьте мне, полковник, ваше правительство недостойно того, чтобы давать приказы такому отважному офицеру, как вы. Подумайте о своих солдатах и о Египте и сложите оружие».
На этот раз египетский командир поспешил ответить: «Нет, господин, нет другого пути кроме боя. Я буду удовлетворен тем, что спасу честь египетской армии».
Генерал Аллон ответил, улыбаясь: «Смею
Ас-Сейид Таха Бей ответил: «Я отправлю им донесение о нашей беседе».
Напряженность спала. Игал обратился по-арабски к сидящим и предложил закусить. Завязалась непринужденная беседа. Вдруг Абдель Насер обратился к своему командиру: «Смогу ли я задать вопрос израильскому командиру?» Полковник Таха Бей посмотрел на удивленного генерала Аллона, который ответил: «Пожалуйста, спрашивайте. Если ваш вопрос не касается военных тайн, я отвечу».
Абдель Насер спросил с улыбкой: «Значок, который у вас у всех на лацкане — это эмблема Палмаха?» Генерал Аллон ответил ему улыбаясь: «Ясно, что вы отличный офицер разведки. Да, это эмблема Палмаха».
Абдель Насер как будто говорил сам с собой: «Теперь мне понятно, почему мы проиграли. На линию фронта прибыл Палмах со своим командиром».
Прошло полтора часа, переговоры закончились, и Таха Бей собрался вернуться на свой командный пункт. Все поднялись и вышли во двор. Прощаясь египетский командир сказал Игалу Аллону: «Ирак-Сувейдан вы заняли во время перемирия. Я надеюсь, что на этот раз вы не станете нарушать объявленную передышку».
Генерал Аллон ответил: «Бесспорно, мы будем уважать международное право, хотя оно и не касается оккупационной армии. И знайте, что Ирак-Сувейдан мы заняли в ходе контратаки, после того, как ваши солдаты нарушили перемирие и открыли огонь по киббуцу Негба».
Египетский командир ответил с натянутой улыбкой: «О, да, в таких условиях трудно сказать, кто именно открыл огонь первым».
«Я рад был познакомиться с вами, полковник, — сказал генерал Аллон. До встречи при более благоприятных обстоятельствах!»
«До мирной встречи!» — ответил Таха Бей и отдал честь.
Я выехал во главе колонны, чтобы проводить делегацию в Фалуджу. Когда мы доехали до первых египетских позиций, все вышли из машин, постояли немного. Прежде чем попрощаться, я спросил Таха Бейя: «Господин, как вы позволили себе вместе со штабными офицерами выйти за линии, которые вы удерживаете. Вы не опасались ловушки?»
Полковник ответил без промедления: «Гамаль рассказал мне о вас. Я был убежден в том, что он вам полностью доверяет, поэтому я вышел на встречу не колеблясь. Гамаль не обманул меня».
Мы пожали друг другу руки и отдали честь. Египтяне сели по машинам. Я стоял на обочине дороги и отдавал честь каждому офицеру. Наконец я сел в свой «джип» и поехал в киббуц Гат.
Полковник Ас-Сейид Таха Бей, вернувшись на командный пункт, отправил своему командиру телеграмму следующего содержания: «Мы вступили в контакт с евреями, и стало ясно, что они настаивают на безоговорочной капитуляции. Они не дадут нам просто отступить, они хотят, чтобы египетская армия покинула всю Палестину. В случае нашего отказа они решат проблему в течение 24-х часов. Я сожалею, но вынужден признать, что мне не удастся дальше контролировать положение. Наши самолеты не смогут подняться в воздух. Авиация противника держит под полным контролем весь фронт. Немедленно примите решение и сообщите мне».