Всегда вчерашнее завтра
Шрифт:
В последнее время мы склоняемся и к такому варианту. Иначе чем объяснить, что к нам в руки попали материалы только по людям, выступающим наиболее решительно против Москвы?
Дронго понимал, о чем говорил его собеседник. Сразу после обретения независимости в Литве и в других прибалтийских республиках было принято решение выявить и отлучить от политики местных осведомителей и агентов КГБ. Когда в Литве опубликовали часть списка местной агентуры, разразился грандиозный скандал. Выяснилось, что даже среди основателей «Саюдиса» находились агенты КГБ, а министр иностранных дел
Обмен компроматами завершился отлучением от политики и бывшего премьер-министра, и бывшего министра иностранных дел. Заодно с ними лишились своих постов еще несколько очень высокопоставленных деятелей правого движения, обвиненных в связях с КГБ. Но все понимали, что обнародована лишь часть архива.
Что не назван ни один «агент центрального подчинения» из тех, что были наиболее глубоко законспирированы и давали информацию не местному КГБ, которому к тому времени уже не очень доверяли в Москве, а напрямую, в центральный аппарат КГБ СССР.
После известных событий в Москве, когда начали называть имена десятков и сотен прежних и нынешних осведомителей КГБ и наконец прежде закрытые архивы госбезопасности стали достоянием гласности, никто уже не удивлялся, находя в списках агентов самые громкие фамилии деятелей местных национальных движений. С самого начала перестройка, по мысли ее «архитектора» Горбачева, должна была проходить в рамках советской системы и под контролем партии и правоохранительных органов. Именно так и понимали свою задачу органы КГБ, при помощи которых создавались народные фронты во всех национальных республиках.
Именно тогда в их руководство в массовом порядке внедрялись агенты КГБ, работавшие как на местные службы, так и непосредственно на Москву.
— Вы хотите, чтобы я выкрал документы из архивов нынешней российской разведки? — холодно спросил Дронго. — По-моему, вы несколько переоценили мои возможности. Для этого нужна дивизия десантников, и то без всяких шансов на успех. У вас несколько не правильное представление о моих возможностях. Достать архив не удастся. Это все равно, как если бы ЦРУ попросило кого-нибудь раздобыть списки российской агентуры в Америке. Я удивлен, господин Хургинас, что вы приехали с подобной просьбой. По-моему, и так ясно, что она абсолютно невыполнима.
Вместо ответа Хургинас достал фотографию.
— Это один из бывших руководителей нашей бывшей контрразведки полковник Лякутис. Он убит в Москве примерно в то же время, когда совершено убийство в Вильнюсе.
Дронго взял фотографию.
— Дело в том, — сказал наконец Хургинас, — что два убийства подряд слишком явно указывают на заговор. Мы предполагаем, что наш бывший дипломат работал раньше на КГБ, а затем отказался от сотрудничества с ними. Они его шантажировали и, когда он отказался окончательно, его убрали.
— У вас есть основания полагать, что он работал
Стасюлявичюс посмотрел на напарника. Тот тихо вздохнул и кивнул:
— Да, у нас есть все основания так считать. Нашим друзьям удалось достать материалы из исчезнувшего архива КГБ. Они неопровержимо свидетельствуют о том, что он работал на КГБ в качестве «агента центрального подчинения». Мы считаем, его убрали именно за отказ продолжить сотрудничество.
— Вы предполагаете, что его убрали представители нынешних российских спецслужб? — У Дронго окончательно испортилось настроение. Дело предстояло не просто трудное, но и очень грязное.
— Мы хотим, чтобы вы дали заключение по всему комплексу вопросов, которые мы здесь затронули, — быстро вмешался Стасюлявичюс, не дав ответить Хургинасу.
Тот недовольно покосился на напарника, но промолчал.
— Теперь излагайте ваши условия, — мрачно сказал Дронго. — Честно говоря, мне совсем не хочется браться за ваше дело, господин Стасюлявичюс. Оно кажется очень дурно пахнущим. Однако вы назвали имя Сигрид Андерссон, дочери женщины, которая когда-то погибла из-за меня. И только в память о погибшей я соглашусь помочь вам. Хотя предупреждаю: никаких гарантий дать не могу. Неудача может постигнуть и меня.
— Мы хотели бы услышать ваши условия, — снова быстро сказал Стасюлявичюс, словно опасавшийся разговора Дронго с представителем службы безопасности.
Хургинас снова покосился на него и опять промолчал.
— Пожалуйста, сформулируйте внятно и четко мою задачу, — попросил Дронго, — после чего я смог бы назвать свои предварительные условия.
— Во-первых, нам нужен архив, во-вторых, нам нужен архив и, в-третьих, нам нужен архив, — сказал Стасюлявичюс. — Если вы еще и узнаете, кто и зачем убрал моего бывшего коллегу, мы вполне этим удовлетворимся. Но, повторяю, нам нужен архив, вывезенный в Германию.
— А почему вы уверены, что его вывезли именно туда?
— У нас есть некоторые соображения по этому поводу, — снова очень быстро произнес заместитель министра, — но этот специфический материал и информацию вы получите только после того, как мы договоримся.
На этот раз Хургинас не стал молчать.
— Мы имеем все основания полагать, что архив находится в Германии, — сухо сказал представитель службы безопасности. — Его вывозили из Литвы летом девяносто первого в обстановке секретности, чтобы об этом не узнали наши власти. Вы помните, что тогда случилось на литовско-белорусской границе?
Дронго был не просто экспертом, он был аналитиком и поэтому сейчас стал перебирать в голове события, происшедшие тогда в Литве. К этому времени он уже начал работать, оправившись после тяжелого ранения в восемьдесят восьмом.
— Там произошла, кажется, какая-то стычка на границе, — заметил он. — По-моему, было несколько убитых.
Вместо ответа Хургинас достал из кармана и бросил на стол целую пачку фотографий.
— Смотрите, — предложил он, — смотрите. Их убивали, подло расстреливая, добивая выстрелами в голову. Посмотрите на этих молодых ребят. — От волнения у него задергалось лицо.