Всегда вместе
Шрифт:
— Давайте все это вместе взятое и сделаем нашим девизом, — очень серьезно сказал Кузьма Савельевич. — Держитесь, ребята, скоро начнется Олекминский хребет.
Из-за ягод все и открылось. Ах, какая же я глупая и неосторожная! Ягоды оказалось столько — ступить страшно. Крупная, совсем спелая голубица. Все так увлеклись сбором, что потеряли счет времени.
Мы обиделись на Антона. Поручили ему донести до лагеря полный туесок с ягодами, а он до привала ухитрился на три четверти опорожнить его.
— Я такого обжоры еще не встречала! — рассердилась
— А еще завхоз экспедиции! — заметил Троша. — Разве можно этому товарищу доверять материальные ценности!
Антон закатил глаза и причмокивал синими от ягод губами. Меня это взорвало:
— Лучше бы Ванюша ничего не показывал таким, как ты!
У Антоши глаза округлились, он поставил туесок на землю и даже сел на него. Я прикусила язык, но было уже поздно.
— Ванюша? Какой Ванюша?
— Наш, Ваня Гладких. Который записку написал.
Тут уж я не могла отбиться от вопросов. Пришлось рассказать все, что знаю. Малыш обиделся, что про урюмскую встречу с Ваней я тогда умолчала. Ох, если бы он знал, как я хотела тогда Ваню затащить в избу и чтобы все стало ясно!.. Взяла слово с ребят, что Кузьме Савельевичу и Андрею Аркадьевичу пока ни звука.
Начали восхождение на Олекминский хребет.
На одном из привалов Кузьма Савельевич рассказал, как раньше проводились поиски россыпей в тайге:
— Партии были небольшие, по пять-десять человек. Во главе партии от устроителя поисков ставился доверенный — штейгер. Он получал «попудные деньги» — пай от эксплоатации найденных россыпей. Поиски проводились большей частью зимой. Это не совсем удобно: выходы горных пород завалены снегом и день короток. Зато нет «верховой» воды, затрудняющей шурфовку. Нанимали проводников — эвенков с оленями. Эвенки мастерски налаживают вьюки, раскладывают их по оленям. И вот движется поисковая партия узкой тропой вдоль извилистой речки, меж поваленных бурей деревьев, меж валунов, сорвавшихся со скалистых стен долины. Подойдут к подножию гольца — здесь ночевка. Эвенк-проводник заводит партию в густой ельник, где много сушнику. Через четверть часа вьюки уже сложены рядами, нагребается снег, срублены сухие деревья, и из нескольких кряжей сложен костер. Полукругом настланы толстым слоем молодые, тонкие побеги лиственницы — это таежный «тюфяк». Трещит, вспыхивая порохом, ерник [4] , навешаны на таганы котлы, чайники — как вот у нас, — только чай приготовляют не из воды, а из глыб запасенного чистого льда.
4
Ерник — березовый кустарник.
Все усаживаются у костра на корточках, на наветренной стороне, очищают оледеневшую обувь. Закипает вода в котелках, туда крошат кирпичный чай. А утром опять идут вьючной тропой.
Кузьма Савельевич рассказывает о метелях, сбивших с пути не одну партию, о гибели многих.
— …Раньше,
— Ого, теперь буду знать! — пошутил Трофим Зубарев. — Как бы меня Ваня Гладких не обставил! Я найду, а он заявку подаст!
— Вот то-то и оно, — возразил Кузьма Савельевич. — Разница небольшая: кто бы из вас ни нашел, Родина все равно в выигрыше. А почему именно Ваня Гладких? — внезапно спросил геолог. — Ведь его с нами нет.
Обычно довольно невозмутимый, Зубарев смешался:
— Да это я так, к слову…
Брынов посмотрел на меня и недоверчиво покачал головой. И мне почему-то кажется, что это не простая обмолвка.
С Митей Владимирским был сегодня крутой разговор.
Если не исправится — отправим обратно.
Вчера ночью подошли к правому берегу Олекмы. В маленькой зимовушке начальник экспедиции собрал всех участников похода.
Антон разливал кипяток по кружкам. Все расселись за большим столом посреди комнаты.
— А эта кружка кому? Ты просчитался, Антон! — сказал Андрей Аркадьевич.
Лишняя кружка стояла на столе.
— Сейчас! — ответил Антон.
— Что «сейчас»?
— Зови, — шепнул Антон Зое.
— Теперь за Олекмой мы уклонимся от изведанной главной дороги и углубимся в тайгу, — говорил между тем Кузьма Савельевич. — Одну группу я поведу через Голубую падь, другая группа пойдет через ключ Иван-Талый… Только вот, Андрей Аркадьевич, не знаю, как быть. Хоть вы и географ, но заплутаться — пара пустяков.
Брынов задумался.
— На той тропе, через ключ, мои затески есть, — заметил Кеша. — С отцом охотился за кабаргой.
— Вот ты куда заходил! — обрадованно воскликнул Кузьма Савельевич. — Ну, тогда ты и поможешь Андрею Аркадьевичу вести вторую группу. Группа, которая придет раньше в Иенду, ожидает другую. Встретимся через семь-восемь дней… Завтра с утра поделим снаряжение и перевьючим лошадей… Да что вы сегодня такие беспокойные? Что с вами? Почему чай не пьете?
Зоя вдруг вскочила из-за стола, едва не опрокинула кружку и выбежала в сени. Она вернулась, волоча за руку упиравшегося Ваню Гладких. Можно было пересчитать все веснушки на побледневшем Ванюшином лице.
Гладких вытащил из-за пазухи книгу и протянул ее нашему учителю:
— Вот, проверяйте.
Андрей Аркадьевич машинально взял книгу и поставил ее ребром на стол:
— Что проверять?
— Задачи, правила. По программе.
— Так это ты нас преследовал две недели? — спросил Кузьма Савельевич.
— Я, — признался Ванюша.
— Садись, пей чай, — мягко сказал Андрей Аркадьевич. — Антон тебе уже налил… Ведь он заслужил эту кружку? — обратился учитель к нам.
— Конечно! Да садись же, Ванюша, сюда! — затормошили мы Ваню со всех сторон, а Зоя пуще всех.