Всего четверть века
Шрифт:
гремела пластинка, и мы топали в такт, толкуя текст расширительно, — не одна Мари на свете, чем наши девушки хуже? Даже Люка с её сомнительной репутацией…
Между прочим, в тот вечер мне пришлось наблюдать Люку в некотором интиме. Ничего особенного, конечно, так, лёгкая разминка, детские игры на лужайке, если можно назвать
Так вот, в кабинете, как и на кухне, тоже был балкон. Всего в квартире Сергея балконов тогда было три, а теперь ни одного, обветшали они и стали опасными для жизни, отчего домоуправление, заботясь о жильцах и прохожих, балконы сломало. Двери заложили кирпичом и отштукатурили, стена с улицы гладкая, будто и не было ничего. Когда приходится проходить мимо, смотрю я на эту стену, бывает, балкон вспомню и Олега на балконе, но нет балкона, и Олега нет, а каменный тротуар, выложенный неровным песчаником, давно заасфальтировали.
Но тогда балкон был, и я вышел на него на минутку, вдохнуть воздуха, потому что топили жарко и батареи совсем раскалились. Тут и впорхнула в кабинет Люка, и не одна, а с Гением, который уделял ей внимание заметно повышенное, однако робкое, и я даже сказал бы — трусоватое.
Люка свободно расположилась в просторном кресле, удобно и в то же время продуманно откинулась, подчёркивая очевидные свои достоинства и намекая некоторыми выразительными деталями вроде туго обтянутой чулком коленки (не всей, конечно, упаси бог!), что достоинства эти даже превосходят то, что очевидно.
Гений, напротив, уселся на самый кончик стула и выставил свои худые, в плохо поглаженных, пузырящихся брюках ноги, положив на них крупные, несоразмерные его худобе ладони.
— Ах, я устала танцевать, — сказала Люка неправду, помахивая ладошкой у щеки, как бы охлаждая её.
— Совсем не похоже, — возразил он.
Люка предпочла понять его слова как примитивный комплимент.
— Женщины умеют не выказывать свои слабости… Не то что вы, мужчины.
Мысль эта, ныне аксиоматичная, тогда прозвучала кокетливо, потому что мужчины ещё считались мужчинами.
Гений не нашёлся, что ответить.
— А правда, что вы гений? — спросила Люка с весёлой наглостью.
Он заёрзал на краю стула.
— Что вы…
— Ну, как же! Все говорят, что вы математический гений. Говорят, вы любые цифры перемножить можете.
— Нет,
— В самом деле? — разошлась Люка. — А сколько будет дважды два?
— Четыре.
— Что вы! Это же по-школьному. Гений должен считать иначе.
— Я могу, только вы не поймёте, — сказал Гений, не думая, разумеется, обидеть Люку, и она не обиделась, однако сочла нужным его отчитать.
— Дамам нельзя так отвечать. Наверно, вы совсем плохо знаете женщин. Вы ухаживаете за девушками?
Гений замер, будто аршин проглотил.
— Не скромничайте. Мне, например, показалось, что вы ухаживаете за мной, — продолжала резвиться на лужайке Люка.
— Да! — брякнул вдруг Гений, как в воду кинулся.
— И вам не страшно?
— Почему? — наивно сплутовал бедняга, которому было, очевидно, страшно.
— Как почему? Да вы-то хоть рассмотрели меня?
Гений закивал.
— Прекрасно. И лицо рассмотрели?
Те же восторженные движения головой.
— Ну, и что вы обо мне скажете?
— Вы красивая.
Люка усмехнулась удовлетворённо.
— Но это же внешнее впечатление! А больше вы ничего не заметили?
Он мимически изобразил, что и так достаточно.
— Нет. Нет! Человека нужно знать глубже. Разве вы не обратили внимания на это?
И Люка провела пальцем по своей верхней губе, где при некотором внимании можно было заметить крошечные тёмные волоски.
— Что это? — спросил Гений простодушно.
— Эти маленькие усики, — пояснила Люка назидательно, — говорят о страстности натуры. Вас это не пугает?
— Нет, — сказал Гений, — совсем нет. Даже наоборот.
— Что? Даже наоборот? — рассмеялась Люка. — А я-то считала вас робким, застенчивым… Я ошиблась? Вы тоже страстная натура?
— Не знаю.
— Вы не знаете себя? В самом деле?
Она будто невзначай провела пальцами по длинному ряду пуговиц на своей модной, смелой по тем временам юбке, как бы призывающей мужчин преодолеть нарочито обозначенную преграду.
— Ах, простите, у меня, кажется, пуговица отрывается…
Гений уставился на её бедро.
— Которая? — спросил он, глотнув воздух.
— Вот эта…
Он, не зная зачем, протянул свою большую руку к пуговице.
Люка немедленно шлёпнула его по ладони.
— Это ещё что! — изобразила она негодование, делая вид, что застёгивая злосчастную пуговицу.
Гений сказал довольно глупо:
— Извините. Я не знал, что они отстёгиваются. Я думал, это просто так… для красоты.
— Не оправдывайтесь! Все мужчины на один лад. Я говорила с вами… — Люка затруднилась найти нужное слово. Может быть, хотела сказать «как с другом», но сообразила, что будет перебор. — А вы за юбку сразу…