Всего дороже. Вилла Д’Эсте (сборник)

Пембертон Маргарет

Несмотря на усталость, Полли никак не могла заснуть. Она задумалась, джентльмен майор Ричардс или нет. Его звание подразумевало, что он джентльмен. Однако поведение это опровергало. Вспомнив его ругательство, «зубы Господни», она тихо засмеялась. Она не слышала этого выражения с тех пор, как умер ее отец, да и при его жизни слышала редко.

Том Марриот застонал во сне и заметался. Полли неохотно выбралась из-под одеяла и подошла к нему. Лоб у него горел, а руки были холодными. Полли пощупала глиняные грелки и поняла, что они остыли. Зажигать лампу и тревожить сон Люси и Серены ей не хотелось, поэтому она нащупала в темноте завязки плаща,

взяла в каждую руку по грелке и вышла на холод, чтобы вернуться к еще горевшему костру.

Майор сидел на перевернутом ящике, широко расставив ноги и свесив руки между коленями, и смотрел на огонь. Его плечи были завернуты в военный плащ. Подойдя ближе, Полли увидела, что у него на боку блестит металлическая фляга. Похоже, майор не прочь выпить! Полли была потрясена. Ее отец не был мормоном, но он не пил. Впрочем, он не был и солдатом. А майору по крайней мере достало такта, чтобы, не оскорбляя мормонов, открыто выпивать в их присутствии.

Он оглянулся на звук шагов и прищурился.

– Я пришла нагреть воду, у брата Марриота грелки совсем остыли.

Майор, напрягшийся было при ее появлении, заметно расслабился. Полли отчего-то вдруг занервничала. Набрав в кастрюлю снега, она поставила ее на огонь и стала ждать, пока снег растопится. При этом она старалась держаться как можно дальше от майора.

Дарт было подумал, что девушка пришла составить ему компанию, но быстро избавился от этой иллюзии. Она не собиралась с ним ни говорить, ни тем более флиртовать. Она действительно пришла сюда по делу. Тем не менее наблюдать за ней оказалось приятно. Она трясла кастрюлю за длинную ручку, перемешивая снег, и тот с шипением таял. Ей было не больше восемнадцати лет, но фигура уже совершенно сформировалась. Похоже, она одевалась в спешке, потому что плащ был завязан на шее неплотно, и Дарту были видны нежные округлости ее груди.

Ручка кастрюли нагрелась, и Полли стало трудно ее держать.

– Дайте мне.

Майор подошел ближе, взял кастрюлю – его руки были в перчатках – и перелил нагревшуюся воду в широкие горлышки фляг. Полли оказалась так близко к нему, что смогла почувствовать его запах, он не поддавался определению, но, несомненно, мужской, а под военной формой чувствовались стальные мускулы.

Со своей стороны Дарт заметил, что вблизи девушка еще красивее, ее красота – не иллюзия, а реальность. Ее кожа еще не обветрилась под суровыми ветрами равнин и была нежной, как персик. Руки тоже не огрубели, а были гладкими и безупречно ухоженными.

Взгляд майора больше не был равнодушным, черные глаза смотрели дерзко и откровенно оценивающе.

– Благодарю вас, майор, – сказала Полли.

Она надеялась, что он не услышал в ее голосе дрожь. Поскорее бы уж он налил воду, чтобы она могла уйти!

Как Дарт и заметил еще издали, у нее были нежные, манящие губы. Он подумал, каково было бы их поцеловать, но тут же отбросил эту мысль. Пожалуй, еще Нефи Спенсер примется палить из своего шестизарядного револьвера.

Наконец он закончил разливать воду, и Полли стала завинчивать пробки. Поскольку с ее стороны для этого требовались немалые усилия, майор молча взял грелки и уверенным движением рук завершил дело.

– Спасибо, – поблагодарила Полли.

Она говорила тихо, но в ее голосе чувствовалась твердость и здравый смысл. Дарт подумал, что, пожалуй, у нее было гораздо больше здравого смысла, чем у ее спутников. Он спросил:

– Скажите, в вашем отряде женщины настроены так

же решительно, как мужчины? Они намереваются продолжать путь на Запад?

Полли кивнула.

– Даже старухи?

– Да. Нам некуда возвращаться. Толпа негодяев сровняла с землей дом Марриотов, а дом Спенсеров разграблен. Вандалы перепугали до полусмерти даже сестру Шалстер, когда та сидела в своей собственной гостиной.

– Сестра Шалстер – это старушка с резким голосом?

– Да.

Складки вокруг его рта стали глубже.

– Отнесите грелки тому, кому они нужны, и возвращайтесь, я хочу, чтобы вы рассказали мне больше.

Это была не просьба, а приказ.

– Хорошо, – снова кивнула Полли.

Она поспешила к фургону, чувствуя, как ее сердце болезненно колотится в груди. Сидеть поздно ночью с этим ужасным майором одной, без компаньонки, – такое нарушение приличий нелегко простил бы даже добрый Том Марриот, однако искушение было слишком велико, и Полли не устояла.

Когда Полли ввернулась, майор пододвинул к огню еще один ящик и поставил его рядом со своим. Полли поплотнее запахнула плащ и села на ящик.

– Мормоны, которых я видел в Ричардсон-Пойнте, говорили о преследованиях и нетерпимости, но я не представлял, что все настолько чудовищно.

– Это невозможно передать словами, – тихо сказала Полли. – Когда мне было десять лет, мы с родителями жили на ферме недалеко от Шоул-Крик. Был солнечный день, и я играла с другими детьми на берегу реки. Я, конечно, тогда этого не знала, но оказывается, горожане уже несколько недель требовали, чтобы мормоны отказались от своей веры или уехали. – Полли помолчала. – Вскоре мы с детьми разошлись по домам. Я стояла с мамой в гостиной, и вдруг мы увидели, что к кузнице и мельнице скачет большой отряд вооруженных всадников. Намерения их были совершенно очевидны. Кто-то из соседей крикнул: «Мир!» – но его застрелили. Потом у нас на глазах эти люди загнали наших соседей в кузницу, и мы услышали выстрелы и крики. – Полли замолчала и задумчиво посмотрела на огонь. – Сынишка Смитов, Сардиус, испугался и спрятался под кузнечные мехи, но его нашел мистер Глейз из округа Кэрролл и убил выстрелом в голову. В тот день убили восемнадцать человек. Моего отца не было дома, он уезжал покупать скот, а когда вернулся, то сказал, что ему стыдно жить среди убийц и что хотя он не мормон, он здесь не останется и пойдет с ними. Тогда-то мы и переехали в Киркленд.

Майор вопросительно поднял брови.

– Значит, вы не мормонка?

– Нет. Пока нет. – В голосе Полли слышалась неуверенность.

Это заинтриговало майора, но он не стал задавать вопрос на эту тему.

– Что произошло в Киркленде?

– Нас и там не оставили в покое, поэтому мы переселились в Наву.

– И там вам тоже не дали жить спокойно?

– Не дали. Отец не был религиозным человеком, но он говорил, что нетерпимость – один из самых тяжких грехов. Нетерпимость и лицемерие.

Губы майора скривились в невеселой улыбке.

– На этот счет он был прав. – Он произнес это с таким чувством, что Полли перестала думать о собственных воспоминаниях.

– Вы тоже пострадали от нетерпимости? – полюбопытствовала она.

– Да, но об этом я говорить не буду, – отрезал майор.

Полли подумала, не пора ли ей вернуться в фургон. Взглянув на суровое лицо майора, она решила, что он больше не желает с ней беседовать – очевидно, его мысли были сейчас далеко от забот маленького отряда и от нее самой.