Всего хорошего, и спасибо за рыбу!
Шрифт:
— Историю, — прижимая к себе руку Артура, повторила Фенчерч.
— Чтобы ты представляла себе, какие со мной происходят истории. Это истинная правда.
— Знаешь, иногда люди рассказывают истории, которые будто бы приключились с лучшей подругой жены их двоюродного брата, но на самом деле эти истории, вероятно, чистой воды вранье.
— Ну, это почти такая же история, только она произошла в действительности, и я знаю, что она произошла в действительности, потому что она произошла со мной.
— Как история с лотерейным билетом.
Артур усмехнулся.
— Да. Я спешил на поезд, —
— Я тебе рассказывала, — перебила его Фенчерч, — что случилось на вокзале с моими родителями?
— Да, — ответил Артур.
— Это просто проверка.
Артур взглянул на часы.
— Наверно, пора возвращаться, — проговорил он.
— Расскажи мне эту историю, — твердо сказала Фенчерч. — Ты приехал на вокзал.
— Я приехал на двадцать минут раньше. Я перепугал, когда отходит поезд. А может быть, — прибавил он после секундного раздумья, — Британская сеть железных дорог перепутала, когда отходит поезд! Раньше мне это не приходило в голову.
— Давай дальше, — засмеялась Фенчерч.
— Итак, я купил газету с кроссвордом и пошел в буфет выпить чашку кофе.
— Ты разгадываешь кроссворды?
— Да.
— В какой газете?
— Обычно в «Гардиан».
— Мне кажется, в «Гардиан» слишком заумные. Я предпочитаю «Таймс». Ты его разгадал?
— Что?
— Кроссворд в «Гардиан»?
— Я даже не успел взглянуть на него, — сказал Артур. — Я пошел в буфет, чтобы взять кофе.
— Ну хорошо, бери кофе.
— Я и взял, — подтвердил Артур. — Я также купил печенье.
— Какое?
— «К чаю».
— Неплохо.
— Мне оно тоже нравится. Взял все это, отошел от стойки и сел за столик. И не спрашивай меня, какой был столик, потому что это было не вчера и я уже забыл. Кажется, круглый.
— Хорошо.
— Значит, расположение такое. Я сижу за столом. Слева газета. Справа чашка кофе, посреди стола пачка печенья.
— Прямо-таки вижу ее своими глазами.
— Чего или, вернее, кого ты не видишь, потому что я еще о нем не упомянул, так это типа, который тоже сидит за столом, — сказал Артур. — Он сидит напротив меня.
— Как он выглядит?
— В высшей степени обыкновенно. Портфель. Деловой костюм. Судя по его виду, он был неспособен сделать что-то странное.
— Ага. Я таких знаю. Ну и что он сделал?
— Он сделал вот что: перегнулся через стол, взял пачку печенья, разорвал, вытащил одно и…
— Что?
— Съел.
— Что?
— Он его съел.
Фенчерч в изумлении смотрела на Артура.
— Как же ты поступил?
— При данных обстоятельствах я поступил так, как поступил бы любой англичанин, у которого в жилах кровь, а не вода. Я был вынужден посмотреть на это сквозь пальцы, — ответил Артур.
— Что? Почему?
— Ну, мы ведь к таким ситуациям не подготовлены. Я порылся у себя в душе и обнаружил, что ни воспитание, ни личный опыт, ни даже первобытные инстинкты не подсказывают мне, как я должен поступить, если некто, сидящий прямо передо мной, тихо-мирно крадет у меня одно печенье.
— Но ты мог… — Фенчерч подумала. — Знаешь, я тоже не уверена, что бы я сделала. Ну и что дальше?
— Я в негодовании уставился в кроссворд, — сказал Артур. —
— Значит, ты не сдаешься и занимаешь твердую позицию.
— Я борюсь по-своему. Я съедаю печенье. Я ем его очень медленно, так, чтобы бросалось в глаза и он видел, что я делаю. Когда я ем печенье, — сказал Артур, — я ем его, как надо.
— И что он сделал?
— Взял еще одно. Честно, так и было. Он взял еще одно печенье и съел его. Чистая правда. Как то, что мы сидим на земле.
Фенчерч заерзала в каком-то непонятном смущении.
— Сложность состояла в том, — продолжал Артур, — что в первый раз я промолчал, а во второй начать разговор было еще труднее. Ну что я должен был сказать? «Извините меня… я не мог не заметить, э-э…» Не получается. И я сделал вид, что не замечаю, пожалуй, еще старательнее, чем раньше.
— Ну знаешь…
— Я снова вперил глаза в кроссворд и по-прежнему не мог сдвинуться с места, но при этом частично проявил ту силу британского духа, которую Генрих V выказал в день Святого Криспина… [6]
— И что дальше?
— Я вновь пошел напролом. Я взял второе печенье, — сказал Артур. — И на секунду мы встретились взглядом.
— Вот так?
— Да, то есть нет, не совсем так. Но наши взгляды скрестились. Всего на секунду. И тут же мы оба отвернулись. Но я тебя уверяю, что в воздухе пробежала искра. Над нашим столиком образовался очаг напряженности. Примерно в это самое время.
6
25 октября 1415 года (в день Святого Криспина) Генрих V разбил французские войска в битве при Азенкуре.
— Еще бы.
— Так мы съели всю пачку. Он, я, он, я…
— Всю пачку?
— Ну в ней было всего восемь штук, но в те минуты мне казалось, что прошла целая жизнь. Наверно, гладиаторам на арене и то было легче.
— Гладиаторы сражались на солнцепеке, — сказала Фенчерч. — Физически они страдали больше.
— Тем не менее. Ну ладно. Когда останки погубленной пачки валялись между нами, этот тип, сделав свое гнусное дело, наконец поднялся и ушел. Разумеется, я вздохнул с облегчением. До моего поезда оставалось несколько минут, и я допил кофе, встал, взял газету, и под ней…
— Ну же?
— Лежала моя пачка печенья.
— Что? — переспросила Фенчерч. — Что-о?
От изумления она раскрыла рот и с хохотом откинулась на траву. Потом снова села.
— Ах ты мой глупенький, — выкрикнула она сквозь смех, — ну просто караул, совсем ничего не смыслишь.
Она толкнула Артура, опрокинув его на спину, прижалась к его груди, поцеловала и откатилась в сторону. Артура поразило, какая она легкая.
— Теперь ты расскажи какую-нибудь историю.
— Я думала, — низким, хрипловатым голосом проговорила Фенчерч, — что ты очень хочешь вернуться в дом.